разбудили. Мать сказала ему, что пришёл ленсман. Он хочет его кое о чём спросить.
– А где папа? – спросил мальчик.
На самом деле он знал, где папа. Но ему так хотелось услышать от мамы, что всё в порядке и папа дома. Он желал всей душой, чтобы произошедшее оказалось дурным сном, чтобы того, что он помнил, на самом деле не было. Но глаза у мамы были красные и опухшие. Она притянула его к себе и посадила на колени. Он вдыхал её запах, такой родной и тёплый, и думал, что теперь ему нужно молчать.
Кухня в доме священника была маленькой, но уютной и чистой. Окно выходило на дорогу, под окном у стены стояла длинная скамья, а на скамье – цинковый таз с сохнущей на краю клетчатой тряпицей. На другом конце кухни был угловой трёхстворчатый шкаф. Одну из створок забыли закрыть, и на открытой полке виднелась фарфоровая чаша с крышкой в виде ярко разрисованной курицы. У другой стены располагались потёртый кухонный стол, выкрашенный голубой краской, и четыре стула. Скатерть давно перешили в рубашку, так что теперь скатертью служило кухонное полотенце, расстеленное на середине стола.
Ленсман и саам Миккель Сирма сидели за столом и пили чай из листьев чёрной смородины, присланных жене священника с юга.
– Ты сегодня далеко от дома побывал. – Говоря это, ленсман и не надеялся, что ребёнок ответит. Хорошо видел, насколько тот напуган. – В Сванвике, верно? Мальчонка кивнул. – Ходил в церковь вместе с папой? – Новый кивок. Ленсман кашлянул и задумался. Придумать следующий вопрос он не успел.
– Папа сказал, я должен пойти к Миккелю на становище, а потом спешить домой, потому что я нужен маме. Папа так сказал. – Говорил он негромко, а потом уткнулся лицом в мамину вязаную кофту.
– И ты сделал, как папа велел? Ты всё правильно сделал. А по дороге ты кого-нибудь встретил? Видел каких-нибудь людей?
Мальчик покачал головой и заелозил у матери на коленях. Потом моргнул, привстал и прижался к её лбу щекой. Странно взрослый, оберегающий жест. Было что-то, о чём он не хотел говорить.
Ленсману не верилось, что мальчик видел убийство. Миккель Сирма сказал, что к ним на становище мальчик не прибежал, а пришёл спокойным шагом, волоча за собой шерстяной плед. Во время долгой автобусной поездки он не плакал и ничего особенного не говорил. Ещё бы ему не чувствовать, что случилось неладное, – отец ведь домой не вернулся.
Но что-то мальчишка всё-таки видел. Ленсман вздохнул. Процедуру надо соблюдать. С ребёнком он поговорил – дело сделано. Ну а что будет, если станет известно, что мальчик может опознать убийц? Нет, лучше придерживаться его собственного объяснения и дальше не расспрашивать. Он позволил матери уложить сына обратно в кровать.
Ребёнок не спал. Он прислушивался к разговору на кухне. Он упрямо повторял чужим людям, что ничего не видел и не помнит, но это была неправда. Мальчишка задумался о том, враньё это или нет, если чего-то не рассказываешь, когда тебя спрашивают. На самом-то деле он видел. И хорошо запомнил
