красотами. Одно и то же: растущие из сизого марева сопки, покрытая солнечными бликами река, плеск волны о борт, монотонный стук двигателя и нудные крики чаек, все световое время переругивающихся за кормой. К тому же, пользуясь хорошей погодой, на палубе постоянно толпились пассажиры: женщины, невзирая на окрики грозного только с виду капитана, принимались прямо здесь же стирать в тазиках, а затем развешивать на снастях бельишко, детишки носились как угорелые, бабушки выползали на волю погреть на солнышке старые косточки. Шум, гам, суета…
В каюту больше никого не вселяли, и Семен с Витьком все чаще усаживались у открытого иллюминатора и вели неторопливые разговоры под стопочку о жизни.
Выяснив, что Горин, как и он, гонится за "длинным рублем", Витек предложил Семену поработать сезон на "вздымке". Так сибиряки называют добычу сосновой смолы или живицы, по-местному. Виктор Куролесов потомственный сибиряк, чалдон, как он себя гордо величал, знал этот промысел с детства. В богатой кедровой тайге местные шишку бьют. А там, где лес поплоше, победнее, зимой – охота, а летом – "вздымка", подсочка.
Витек рассказал о баснословных заработках вздымщиков, возможности работать от зари до зари без "выходных и проходных", фантастических премиальных: "рубль за рубль шестнадцать", то есть, за каждый заработанный сверх плана рубль – сто шестнадцать процентов премии.
И Семен согласился. Для осуществления его плана нужны были деньги. Он готов был работать на результат изо всех сил, не считаясь со временем и здоровьем. Ему обязательно надо было вернуться в Питер "на белом коне". Его там "ждали", не могли не ждать. И хотя потом, после того, что он задумал, не будет уже ничего вообще… сам момент возвращения не должен быть смазан. Это было очень важно. Долгие восемь лет Семен Горин рисовал в воображении свое возвращение. Как он, одетый с иголочки, выберется из роскошной черной иномарки – пусть даже взятой на прокат – и, помахивая элегантным кейсом, направится к подъезду. А Игорь, чуть отодвинув угол тюлевой занавески, будет смотреть на него, без этой своей надетой на людях улыбочки. И губы его будут дрожать…
Все эти годы бессонными ночами Семен видел его трясущиеся губы. И это видение помогло ему выжить.
– Мне кореш адресок верный скинул, – Куролесов лихо опрокинул рюмку, Семен всегда завидовал людям, умеющим вести себя непринужденно с едва знакомым человеком, – химлесхоз поселка Таежный. Главная у них контора в Богучанах… Пей, Сеня, одного живем… Рабочие руки завсегда нужны… Хорошая колбаска, Сеня, что ты не закусываешь?.. Года через два-три там начнут ГЭС строить… Я, с твоего разрешения, еще рюмашку… Хороша, злодейка!.. О чем это я? Да… вся прибрежная тайга, что вырубить не успеют, под воду уйдет. А прежде чем лес валить, живицу нужно взять… – Витек, охлопывает карманы, хотя курево у него закончилось в тот же вечер, как он поднялся на борт теплохода… – Я возьму папироску, Сеня?.. Благодарю… Ага… денег не жалеют. Участок сами себе выберем. Какой
