были солёными после морской воды, и лионец с удовольствием ответил на поцелуй. Постарался быть просто нежным, хотя догадался бы кто, чего ему стоила эта сдержанность.
– Если бы я знал раньше, как ты целуешься, то не стал бы столько ждать, – д’Артаньян отстранился, принялся натягивать штаны. Уселся на выступающем валуне, взглянул насмешливо. – Садись, время есть.
– Ох… – ноги у Жака мгновенно сделались ватными; он буквально упал на песок. – Что же вы делаете со мной, д’Артаньян?
– То, что и ты со мной, – сказал гасконец, но уже безо всякой насмешки. – И вообще, тут не лагерь, и не казарма: можно без «вы». Коль у нас начало получаться более-менее нормальное общение… Сильно устал? Это ведь твой первый бой, верно?
– Да, – д’Эстурвиль только сейчас ощутил в полной мере, как ноют руки и плечи. – Если честно, у меня в голове такая каша… Поэтому я и решил искупаться. Я искал… тебя, чтобы предупредить, но не нашёл… Если бы я знал, что ты здесь…
– Каша – это нормально, – д’Артаньян наклонился и отжал мокрые волосы, тряхнул головой. – Но ты хорошо дрался, я видел. Без лишней жестокости… и это правильно.
– Никогда не понимал, как можно с лёгкостью убить человека, – сказал Жак. – Тем более, если ты видишь его впервые, и он… лишь отвлечённо… временно считается твоим врагом…
– Даже настоящего врага трудно убить, – возразил лейтенант. – Однако к чёрту бои… Ты любишь море?
– Очень, – кадет улыбнулся невольно, забыв, что ещё мгновение назад хотел попросить разъяснить фразу о врагах. – Я ведь даже… по окончании пансиона… хотел записаться на корабль, пусть для начала простым моряком… это ведь не настолько важно… Но тут пришло письмо от дяди, и я поехал в Лион. Решил, что это, наверное – знак.
– Да уж, точно знак… – а потом гасконец сощурился вроде бы насмешливо:
– И как, не жалеешь?
Д’Эстурвилю почему-то даже жарко сделалось от этого, в общем-то, простого вопроса, да ещё и произнесённого таким равнодушным тоном. Он поднялся и подошёл к д’Артаньяну. Валун, на котором тот сидел, был достаточно высоким, и теперь молодые люди практически сравнялись в росте.
При его приближении лейтенант улыбнулся, словно ожидал именно такого шага, и лёд в его глазах растаял окончательно.
Больше всего в этот момент Жаку хотелось снова ощутить солоноватый привкус его губ, однако он сдержался, понимая, что в окрестностях в любой момент могут объявиться посторонние.
А потому он просто протянул руку и отбросил с глаз командира мокрую чёлку. Погладил по щеке, кончиками пальцев прошёлся от шрама на виске и до самого плеча, тоже отмеченного огромным, глубоким, по-настоящему уродливым шрамом.
Хотел было поинтересоваться о происхождении такой ужасной отметины, однако встретился взглядом с гасконцем, и все мысли разом оставили его.
– А ты как думаешь? – спросил, чувствуя, как от возбуждения кружится
