спасибо, – булькнуло из-под фуражки.
– Каких пастухов? – Капитану очень хотелось обернуться. – Я же никого… подождите… то есть?
– Ну, извини, – смущенно просипел хозяин леса, – ты как уполз, сосед-то мой давай форсить в фуражке твоей: и так проплывет, и этак, то набекрень наденет, то на затылок сдвинет, а уж вечерело – ну я и не стерпел.
– Вы привели сюда тех немцев? – давясь от сдерживаемого смеха, спросил Виталий.
– Вот, догадался, настоящий разведчик, – хмыкнул Леший. – Так и было. Привел я их к озерцу, а сосед как раз тренировался честь отдавать, вытянулся, толстобрюх, как на параде…
Офицер не стерпел и расхохотался, а вместе с ним засмеялся и весь лес, кажется, даже коряга всхлипывала от смеха.
– В общем, – закончил Водяной, – как увидали красоту мою, да в фуражке дареной, так и прыгнули ко мне, таперича за пиявками смотрят.
– А я все понять никак не мог, куда немцы делись, ведь меня за то, что взвод уничтожил, орденом наградили. Значит, он ваш. Сейчас сниму. – Капитан потянул руку к ряду наград.
– Не спеши, – хором остановили его Леший с Водяным. – Медали и ордена твои кровью политые, носи их с гордостью, заслужил, и ступай домой, знаем, что к нам зашел первым, за то тебе наш стариковский поклон. Уважительно поступил. Но заждались тебя дома, поди. Иди, сынок, и спасибо тебе.
Виталий медленно шел по тропинке, вслушиваясь в разговор за спиной:
– Ну, за победу!
– За нее, родимую!
– Наша водка лучше!
– Ну бузи, сосед, трофей из самого Берлину…
– Давай за нашего лейтенанта…
– Геройского, давай.
– Я капитан, – тихо поправил офицер, и, улыбнувшись, широко зашагал в сторону дома.
Эпилог
В небольшом лесочке есть маленькое озеро. Местные говорят, спокойное это место, чисто вокруг, светло: грибник не заблудится, всегда выйдет к дому, если дети по ягоды сбегают, то родители не волнуются – ребятню гнус не укусит. Ходит легенда, что за порядком там смотрят Леший с Водяным, они всегда помогают людям в благодарность за то, что давно, во времена большой и страшной войны, один лейтенант пограничник проявил к ним уважительность.
А еще говорят, что в озерце все рыбешки, головастики и пиявки плавают строем, потому что пасут их гитлеровцы, пропавшие здесь еще летом сорок первого. И каждый вечер, как только заходит солнце, с берега озерца раздаются грустные немецкие песни, изредка прерываемые недовольным бульканьем и скрипом.
Колокольчик
– Колокольчик, Колокольчик? – детская головка заглянула за печь. – Ау!
– Да здеся я, здеся,− недовольно пробурчало из угла. − Вот непоседа, пошто не спишь?
– Мне скучно. – Малышка пыталась рассмотреть кого-то в темноте. − Мама уснула, а я сразу к тебе в гости, соскучилась за день.
– Соскучилась она, − раздались кряхтенье и шорох, словно кто-то почесывался. − У всех дети, как дети, спят по ночам, играют
