корпус», который подстраивался в 20 веке. Отличия конечно были. Не было старых сводов, этой старой кирпичной кладки, все было поновее, и посвежее. А главное отошел в сторону этот старый тюремный призрак Екатерининской эпохи.
Один – три – ноль, так на арестантский манер звучало название моей новой камеры. Здесь, в один – три – ноль, произошла еще одна знаковая встреча. А дело было так…
В один из дней, я по арестантскому обычаю прохаживался по камере взад-вперед, чтоб размять от длительного сидения ноги. В один из моментов я задержался у двери, окошко открылось, и появившийся в нем незнакомец спросил: «Евангелие брать будете?». Конечно, я такого совсем не ожидал, но спонтанно ответил: «Будем». Мне передали несколько книг. Одну я оставил себе, остальные положил на общий стол.
Эта книга вызвала странные чувства: вспомнилось крещение, крестик, который забрали конвойные, молитва «Отче наш». Почти сразу я начал читать это «Евангелие».
Признаюсь я мало что понимал. Книга казалась мне странной, и от нее веяло мистицизмом. Некоторые слова что-то затрагивали внутри меня, как будто будили какую-то древнюю память. Так же книга вызывала чувства чего-то значимого, важного, но не совсем понятного. А этот парень Иисус, показался мне воистину необычным человеком. Я даже не обдумывал те моменты, когда он ходил по воде, превращал воду в вино, исцелял прокаженных, воскрешал мертвых. Я не оценивал это с какой-то практической, материалистической точки зрения. Я просто чувствовал значимость истории об этом Иисусе, и хранил книгу у себя, периодически почитывая.
Бывало, что я ловил момент, чтобы уединиться: конечно, насколько вообще возможно уединиться в камере, которая рассчитана на двадцать человек, но в которой сидит около шестидесяти; и про себя, или шепотом читал молитву «Отче наш». Это вызывало некое приятное чувство, будто любящая мать прижимает тебя к своей груди. Конечно, я ни с кем не общался на эти темы, и судьбу остальных книг не отслеживал, но я не видел, чтобы кто-то их читал, или что-то обсуждал на их основе.
Следствие шло медленно, шло время. В СИЗО я попал в августе 1995 года, и зимой, в декабре этого же года, заболел желтухой (гепатитом). Меня вывезли из тюрьмы на «больничку», так арестанты называли колонию-больницу. Не стоит объяснять, что меня ничем там не лечили, разве что теми медикаментами, которые передали родные. Просто дали месяц отлежатся и побыть в более благоприятных условиях.
Следствие закончилось к весне 1996 года, и суд был назначен на 5 марта.
Глава восемнадцатая
Суд и «банковский счет»
Меня привезли из СИЗО в суд. Перед началом заседания адвокат, нанятый родными, проконсультировал меня. Он заострил внимание на возможных каверзных вопросах судьи, и дал четкие наставления, как и что, отвечать. В конце резюмировал: «У тебя уже есть два года условно, и их можно считать реальным сроком, так как на момент отсрочки приговора ты совершил новые преступления. Сейчас
