в развитии эмоционально – волевой сферы и сохранении детских качеств личности.
У художника был пустой кусок стены, за которым целый мир. Мастер нарисовал картину, назвал "черный квадрат" и повесил на стену. Мир стал за "черным квадратом".
Философское от автора
«Я инфантил и в этом не оригинален, поскольку имя нам – легион», – приподнялся, перевернул подушку и снова лег, забросив руки за голову, а ноги на спинку дивана. Тридцать пять, – учился ненужному, работал, где придется, бегал от любивших, догонял недоступных, спорил о не интересном, – псу под хвост.
Приличные люди в тридцать пять умирают, нарожав детей, насочиняв поэм; посадив аллеи деревьев; построив башни, с небоскреб высотой; и оставляют добрую, светлую, теплую, смешную, скандальную, злую, – хотя какую-то память. Большой палец правой ноги назойливо белел через дырку в черном носке.
–– Отрава. Пытаешься доказать себе, что свободен, а, всего лишь, никому не нужен. Жениться пора, а то перед смертью и воды не подадут.
Мысль не новая, но повседневно актуальная. Подцепил левой «полторашку» пива с пола, правой нетбук на грудь притянул. Поиск единомышленников. «Ищу друга для секса без обязательств». «Познакомлюсь с неординарным парнем для совместного творчества». «Нужен собеседник для совместных пробежек утром». «Девушка-спортсменка будет счастлива с другом-спортсменом». «Отставной майор ПВО ищет хозяйственную миловидную женщину для дружной работы на даче» …
С кем прожить долго и счастливо и умереть в один день? Надеяться на счастье жизненный опыт не позволяет. Под светом надежды будущие времена кажутся лучше, а добредешь – те же.
Брачные объявления. «Стану женой и музой для поэта». «Обещаю заботиться и самозабвенно любить». Сайт знакомств. «Стройная, двести-сто шестьдесят-двести, хочу уехать из городской суеты». Попытался изобразить размер руками и едва не свалился с дивана. Наверняка, современная Золушка, в свободное время кроет залетных принцев матом в соцсетях.
Прежде, чем хотеть, правильно сформулируй свои хотения. Семейный союз не догма, а тернистая тропа от радостной встречи, к счастью, разлуки. Довериться раз в жизни профессионалам. "Щелкнул» «брачные агентства», и браузер послушно показал пятьдесят тысяч страниц. Выбрать нужное сложнее, чем спутника жизни. Ткнул наудачу. В строке «О себе» врать не стал: «Тридцать пять, никто, свободен».
Познакомлюсь, оженюсь; стану добрейшей души человеком, ласковым отцом, заботливым мужем, доброжелательным другом… другу семьи… Соединю сердца с красоткой в отгороженном от мира уголке. Хотя… в замкнутом пространстве и соседка надоест, не только жена. Начало пути в ленивые кастрированные коты. Грустный юмор одиночества.
Покрутился на диване, в поисках удобной позы, кулаком подбородок подпер, как Роденовский "Мыслитель", но сообразил, не мое. Хлебнул пивка, закурил и вышел на лестницу. Принятое решение побудило к движению и общению. Навстречу девица из верхней квартиры. Салонно обихоженная блондинка модельного роста. Остренькие прядки волос, будто бы небрежно на лоб упавшие, матовую кожу лица подчеркивают. В цвет красного золота маникюр трехсантиметровый, бедра и ноги зеленой чувственно переливающейся юбкой до щиколоток возбуждающе обтянуты. Под белой полупрозрачной кофточкой грудки-грушки нервно призывно вздрагивают, остренькие соски изнутри ткань поглаживают, оживляют. Русалочка сероглазая. Двумя пальчиками к губам стаканчик кофе поднесла, отхлебнула. Из сумочки сигаретку-соломинку выщелкнула. Я зажигалку поднес, подмигнул, улыбнувшись через силу.
–– Здравствуй, красивая.
Оставила недопитый стаканчик на перилах, кивнула с надменной иронией сквозь затемненные очки, будто мелочь в шапку швырнула. Гармонично выпирающие ниже трепетной спины булочки-батончики-ягодички приостановили движение на полушаге; вздрогнули, будто в раздумье, и вновь задвигались-закрутились в такт цоканью десятисантиметровых каблучков вниз к выходу. Не в ее я формате. Все меньше русалок в наших колодцах.
Сглотнул слюну, допил кофе из стаканчика. «Три в одном», то самое, из пакетика двухрублевого, но преподнесла неординарно. Сунул окурок в консервную банку, к перилам привязанную. Окинул взглядом безжизненные фиолетовые панели, серую зашарканную лестницу, некогда белые стены в грязно желтых разводах, и настроение, без того минорное, осыпалось и покатилось вслед за скомканным пластиком мимо ступенек в сторону мусоропровода.
Вернулся в комнату, прикидывая на ходу, выдержит ли двойной компьютерный провод сто килограммов. Мимоходом в зеркале мелькнул: «Мать твою, пошутила природа, хоть в театр двойников иди работать», – на самого главного в стране дядьку похож. А вдруг я – это его «альтер эго» – второе я… или более молодая копия на случай, если оригинал устанет страной управлять, а достойного преемника нет». Дожился до разговоров и приколов с собой и над собой нелюбимым. Одиночество – брат нездоровых чувственных дум.
Экран
