жизнью.
– Да, милый…
– Я живу в тебе… Ты моя…
– Любимый, – снова говорил он.
– Любимая, – снова говорил он.
И они подвигались к тому моменту, когда соки начинали их переполнять и вулканы набрякли чувственной лавой, начинали шевелиться, двигаться и дышать. И дыхание становилось бурным и сбивчивым. И вот наступило напряжение, которое переросло в землетрясение, которое чувствовали только они и которое заставляло их вздрагивать, а губы начинали провожать стоны. И толчки становились сильнее и сильнее и вот потекла лава извержения… Горячая животворящая, свежая, пахнущая новой жизнью… И они не останавливались, а все также стремились к друг другу. И лава все текла и не останавливалась. Только толчки становились слабее и речка, которая из них вытекала лавой, становилась менее полноводной. И они, провожая последние толчки, снова целовались. И толчки замолкали, стихали, превращаясь в эхо тех, которые были прежде.
И едва они разъединялись, как руки снова тянулись от него к ней и от нее к нему. И они снова целовались, и снова принадлежали друг другу. И так происходило много раз, пока они не устали.
Они лежали на спинах с закрытыми глазами, как будто потеряли все в мире и обрели главное. И они поплыли по волнам белого накрахмаленного моря из белой простыни. Дыхание становилось ровнее и тише. Они забылись на мгновение и снова стали медленно возвращаться к жизни. Он взял своей рукой ее руку. Она простонала тихо, нежно и сжала своей рукой его руку. Они заново обретали себя и друг друга. Лежали с закрытыми глазами и руками держали друг друга за руку. Он снова прижался к ней и, не открывая глаза, словно во сне трогал ее тело. Ее талию, ее живот, ее груди, соски, ее шею, ее губы, пупочную выпуклость, ее промежность, нежную и пахнущую его животворящей жидкостью.
Она ощущала его губы, новые поцелуи, его пальцы, руки и сама, узнавая, трогала его тело. Она испытывала стыд, желание и еще что-то другое. Это была другая жизнь. Жизнь новых ощущений. Когда она руками трогала его тело, его незнакомые места, его принадлежности и узнавала их, догадывалась о том, что она трогала, все понимая и ощущая, то потом она открывала глаза и видела то, что она представляла себе, когда происходило узнавание нового и то, что она ощущала недавно, только что в себе.
Они забылись коротким сном. Хрупкая тишина окутывала их, помывочную и всю баню. Казалось, они сами стали источниками звуков. Слышалось дыхание, слышались шорохи рук, шуршание белья. Они тонко чувствовали друг друга и то, что их связывало теперь.
– Ты спишь? – прошептала она.
– Нет, – прошептал он.
– Почему у тебя закрыты глаза?
– Чтобы лучше все ощущать, впитывать и думать.
– О чем ты думаешь?
– О тебе.
– Что именно?
– Какая ты.
– И какая я?
– Удивительная.
– Еще…
– Самая лучшая из всех.
– Правда?
– Да.
