Гай, закончив возиться с ключами, присоединился к нам.
– Сэр, нам хотелось бы завтра предать земле тело несчастного эмиссара Синглтона, – сказал он. – Братья переживают, что останки его до сих пор не могут обрести покоя.
– А где вы собираетесь похоронить его? Насколько мне известно, у него не было родственников, так что вряд ли кто-нибудь пожелает перевозить его в семейный склеп.
– Если вы не возражаете, мы похороним его здесь, на мирском кладбище.
– Думаю, надо предать его земле, не откладывая, – кивнул я. – Я уже видел все, что мне надо. И это зрелище крепко отпечаталось в моей памяти. Боюсь, даже слишком крепко.
– Да, сэр, и осмотр тела натолкнул вас на множество важных соображений.
– Но все это лишь догадки и домыслы.
Сейчас, когда брат Гай шел рядом со мной, я ощутил, что от него исходит слабый приятный запах, напоминающий аромат сандалового дерева. В отличие от прочей братии лекарь, как видно, отнюдь не считал зловоние добродетелью.
– Я сообщу отцу аббату, что необходимо сделать приготовления для похорон, – сказал он со вздохом облегчения.
Тут церковные колокола оглушительно загудели, заставив меня содрогнуться.
– Никогда прежде я не слыхал такого громкого звона, – заметил я. – Еще подъезжая к вашей обители, я обратил внимание на то, что колокола у вас какие-то особенные.
– Просто они слишком велики для такой невысокой башни, – пояснил брат Гай. – Впрочем, у этих колоколов и в самом деле занятная история. Прежде они висели в одном из древнейших соборов Тулузы.
– И почему же их сняли оттуда?
– О, им выпала сложная судьба. Собор был разрушен во время одного из арабских набегов. Колокола арабы захватили с собой в качестве трофея. Впоследствии, когда Испания вновь стала христианской, колокола эти обнаружили в Саламанке. Их передали в дар монастырю в Скарнси, который тогда только что открылся.
– Все это очень интересно, но, думаю, вам неплохо было бы обзавестись другими колоколами, поменьше.
– Мы уже привыкли.
– Боюсь, я никогда не привыкну к подобному грохоту.
На губах брата Гая мелькнула печальная улыбка.
– Что ж, всему виной мои арабские предки. Ведь это из-за них колокола попали сюда.
Когда мы вошли во внутренний двор, монахи длинной вереницей покидали церковь. Картина эта глубоко запечатлелась в моей памяти: почти три десятка бенедиктинцев в черных одеяниях друг за другом пересекают каменный двор. Руки у всех спрятаны в рукава, капюшоны подняты, чтобы защититься от снега, который бесшумно падал, покрывая плечи идущих пушистыми белыми воротниками. Разноцветные отблески освещенных церковных окон падали на процессию и на припорошенные снегом камни монастырского двора. Это было на редкость красивое зрелище, и неожиданно для себя самого я почувствовал, что тронут до глубины души.
Брат Гай отвел нас в комнату для гостей и, пообещав
