скалистой стены.А землю зимою для птиц сохранили
Отважные люди, что здесь рождены.
Простые, совсем небогатого рода,
Но честь в благородстве осанки узри.
Им быт и повадки диктует природа:
Всяк воин снаружи, мыслитель – внутри.
Народ охраняет бескрайние дали,
Где пращуры жили средь местных богов.
Врагу ни воды, ни земли не отдали,
Как вольные птицы, живут без оков.
Борис Ольхов
Окончил МЭИ, кандидат технических наук, автор четырёх поэтических сборников. Публиковался в альманахах ЛИТО Центрального дома учёных РАН, «Муза», «Антология лирической поэзии», «Мужи и музы».
Была война…
Военное детство
Военное детство безумно далёко,
Но цепкая память надёжно хранит:
На весь переулок разбитые стёкла,
В осколочных ранах асфальт и гранит.
Сирена – тревога – в убежище, быстро!
Упал на «Вахтангова» первый фугас.
На крыше – песком по сверкающим искрам;
Огонь, разгоравшийся было, погас.
В убежище тесно. Оглядки с опаской.
Детишки – не видно ни щёчек, ни глаз:
Какой-то сюрреалистической маской
С морщинистым хоботом противогаз.
Задраены шторы на каждом из окон.
На стёклах – наклейки бумажных крестов.
Глядящее в небо прожектора око.
Зенитки на каменных арках мостов.
Так было. Был повод для страхов, сомнений,
Но знали: погонят захватчиков прочь.
И сняли с окон черноту затемнений,
И звёздною стала московская ночь.
Росла и растёт череда поколений,
Смотрящих в былое глазами кино.
Хранит человеческой памяти Гений
Весь ужас войны, отгремевшей давно.
Синеглазка. 1942 г
Бушует перрон возбуждённой толпой,
Как пеной волны океанский прибой.
Корзина, рюкзак, чемоданчик, мешок,
Кастрюля, ведёрко, бочонок, горшок,
Гитара, гармоника, аккордеон,
«Пусти! Дай дорогу!», «Пошёл ты…!», «Пардон».
Фуражка, ушанка, пилотка, платок,
Водяра, пивко, молоко, кипяток,
Сухарь, полбуханки, тушёнка, яйцо,
Мордашка, башка, образина, лицо,
Шинель, телогрейка, фуфайка, тулуп.
Кто умный не в меру, кто попросту глуп.
Вдруг в конце перрона из дверей вокзала
Появилась девушка с синими глазами,
Синими, как небо, синими, как море,
И на миг забылись горести и горе.
Девушка-блондинка в лёгком летнем платье.
Все друг другу стали, как родные братья.
И все расступились в молчанье немом.
Стояли, глазели с разинутым ртом.
А девушка шла – словно ангел летел —
В проходе шеренгами замерших тел.
И шла она, голову гордо подняв,
И сказкою стала печальная явь.
И волосы флагом вились на ветру,
Как ветви берёзы весной поутру.
Смотрели старухи сквозь стёкла очков
И
