с министерствами и комитетами о статусе оптовых магазинов средств производства, позволяющих существовать различным смешанным, кооперативным, артельным и другим самодеятельным коллективным формам производства и обслуживания, журнальные издательства могли бы значительно оживить нашу общественную и интеллектуальную жизнь. Об этом можно косвенно судить по некоторым газетам и журналам, поднявшим свои тиражи и популярность у читателей и встряхнувшим казавшуюся уже вечной апатию. А ведь то, что подразумевается под «перестройкой», есть в конечном счете усиление многообразия социальной и культурной жизни, полнокровность иных, не административно-принудительных связей и отношений[4].
Параллельные литературы: попытка социологического описания
Со страниц прессы нередко звучит теперь сожаление о том, что среди многих вещей, отсутствие которых как-то «внезапно» обнаружилось, нет у нас и надежных данных о чтении, отсутствует социология литературы.
Все вроде бы так – и не совсем. Разве критика и школа десятилетиями не учили, кого мы в первую очередь должны были читать? И разве со столь же высокой степенью определенности не было известно учителям, библиотекарям, книготорговцам, кого реально читают и хотят читать обычные читатели? Или не было все эти годы «черного рынка», отделов книгообмена, толп в больших книжных магазинах, ожидающих вывоза к прилавкам дефицитной книги? И, наконец, разве четверть века читателей в библиотеках, дома, в магазине и на работе не спрашивали, что они читают и хотят прочесть?
Конечно, все это было. Так почему же сегодня опять задаются подобными вопросами? Не потому ли, что никто всерьез не интересовался своими партнерами? Читатель не обращал внимания на критику (за нею хоть как-то следило менее одного процента публики), а критики и издатели в подавляющем большинстве занимались взаимным обслуживанием и имитацией проблемности. Какие только дискуссии не разгорались на страницах литературных журналов: то становился проблемой «положительный герой», то планировалось «дальнейшее развитие национальных литератур», то возникала потребность уточнить «место современного отечественного романа в мировой культуре» и проч. и проч. Вот так одни критики замолчали, другие предпочли уйти в историю литературы, третьи, уверив себя и других, что «иного не дано», что это и есть реальность, а сила важнее правды, убеждали, будто выбора нет, да и не нужно его, тем самым своею волей сужая и без того незначительное пространство выбора и свободы. Общество к началу 1980-х годов все приметнее погружалось в безразличное отбывание срока жизни.
Нынешний разлом не просто обрисовал скрытую прежде групповую структуру общества, но и обострил взаимный интерес разных групп друг к другу. Отсюда резко возросший спрос на реальную, оперативную социальную информацию, надежные сведения, которые дают не только диагноз ситуации, но и возможность использовать
См.:
