ладонями и короткими пальцами. Рукава кителя, закатанные по локоть в течение дня и расправленные после захода солнца, – такая форма одежды была утверждена в гарнизоне для летнего периода года, – уже успели промокнуть от пота. Казалось, что из-за влаги чёрные и серые кляксы камуфляжа стали ещё темнее. Бронежилет привычно натирал массивные плечи сержанта, его лямки легли в малозаметные борозды на плечах, скрытые одеждой, – полк охраны «Объекта 80» долго и часто пребывал в состоянии боевой готовности, при полной экипировке. У правой ключицы, на клипсе, держалась потрескивающая, хрипящая рация. Её тонкую черную антенну периодически касался стебель осоки, кончик которой лениво жевал курносый, светловолосый Вавилов.
Худой, сутуловатый ефрейтор шёл левее, по обочине дорожного полотна. Уставший, с винтовкой на плече и тяжёлым бронежилетом на теле, он скорее волочил ноги, чем переставлял их. Каждый второй-третий шаг становился шорканьем из-за «разболтанной» походки парня. Его длинный, тонкий нос всю дорогу был желанным местом для комаров. Изредка Коваль сгонял их своими вытянутыми «паучьими» пальцами.
–Слышь?-спросил сержант, смотря на окрашенные закатным солнцем красные облака вдали.
–М?-то ли простонал, то ли промычал Коваль.
–Или мышь? – в голосе Вавилова слышалась скрытая издёвка.
–Что? – ефрейтор, наконец, очнулся от монотонной ходьбы.
–Чё скис, мля? – приказным тоном, в шутку, гаркнул коренастый спутник.-О «барабашках» волнуешься?
Коваль, не меняя шаг, перевёл задумчивый взгляд с сержанта на уходящую вперёд дорогу и приближающиеся массивы складов. Тяжело выдохнув, он ответил:
–Да. Немного.
***
Пару часов назад у одной из рот полка охраны был ужин. Столовая встретила дежурные патрули 3-й смены привычным тошнотворным запахом варева. Раздача – полоса в виде длинного металлического столика, шириной в поднос, – была границей между ищущим и искомым, желающим и желаемым, ватагой голодных, потных вояк и кастрюлей котлет. В этом небольшом зале каждый боец, в порядке очереди, получал белые тарелки с едой и, продвигая поднос по зеркальному покрытию из нержавеющей стали, забирал кружку с чаем в конце раздачи. После этой приятной процедуры его ждала скамья из листа ДСП, привинченного несколькими винтами к железному каркасу. За этим небольшим столом на восемь человек, среди братьев по оружию и обжорству, Коваль мог почувствовать истинное счастье. Для него всё это стало привычным: 6 месяцев в строевой части отбили напрочь привычку выбирать еду, одежду, социум, а ещё 2 месяца в статусе «контрактника» здесь, в «восьмидесятке», окончательно сделали единственной дорогой в рай потёртый розовый кафель пола в столовке. Каждая ложка супа, кружка чая, крик «Рота подъём!», очередной заполненный патронами магазин винтовки, оставляли всё новые и новые камуфляжные кляксы на его душе, на его образе мыслей. Казалось, что другой жизни никогда и не было.
Поставив винтовку к стене, рядом со скамейкой, ефрейтор Ковыль – такое прозвище закрепилось
