эти фири отличаются от хоббитов, я не знала, но, кажется, это оказалось последней каплей, и я таки потеряла сознание. А когда очнулась, отфыркиваясь от вылитой мне на голову ледяной воды, начала истерически смеяться, и не могла успокоиться, пока Элни не надавал мне пощёчин.
Зрителей прибавилось, а с их количеством прибавилось и неодобрительности во взглядах. Мне здесь явно были не рады, хотя выставлять отсюда никто пока не собирался, по-видимому. Хоть это радовало. Я попыталась неуклюже извиниться, поднялась, и шаркающей походкой пошла за Элни. Он шёл теперь намного медленнее, и постоянно оглядываясь – не случится ли со мной ещё чего-нибудь внезапного.
Как я дошла до маленького белёного домика с зелёной крышей – не знаю. Следующие несколько часов прошли для меня, будто я была вдрызг пьяна. Я даже почти ничего не могла вспомнить, лишь отрывочные картины: маленькая банька, румяное личико девочки с русыми кудряшками, полотенце вафельное, стол с белой скатертью, суп в маленькой тарелочке с ломтями белого хлеба, спаленка с крошечными кроватками, и уже подходящая лежанка на полу.
Как сказал мне Элни, я проспала семнадцать часов. Охотно в это верю, потому что проснулась я наконец-то отдохнувшей. Самым большим счастьем было убедиться, что это всё не приснилось! Хоть хоббиты, хоть фири, хоть бесы лысые! Я была счастлива, наконец, проснуться в тёплой, мягкой постели, пахнущей соломой и лавандой, среди разумных существ, а не в лесу у потухшего костра в обществе комаров и мошек! Я живая! Господи-боже, кто ты там есть? Спасибо!!!
Из-за двери доносился восхитительный запах свежесваренного борща и булочек с корицей. Я поднялась на ещё нетвёрдо стоящих ногах и поковыляла, ведомая этим дивным ароматом. Он раздавался из кухоньки сразу за дверью. Там суетилась миниатюрная барышня, со спины похожая на фарфоровую куклу своим платьицем в оборочках и длинными русыми кудряшками под жёлтеньким чепчиком. Та самая, которую я помнила. Она обернулась на моё шарканье и радостно закричала:
– Элни! Элни, иди сюда, твоя людина проснулась! – а затем уже мне: – Я так рада, что ты, наконец, встала, – она вытерла руки о передник и улыбнулась, – а то мы уже начали волноваться, что ты разболелась – так долго спала.
Я промычала из себя воображаемое «спасибо» и пошарила глазами по сторонам. В животе забурчало, но утренняя надобность формировала необходимую целеустремлённость. Пришлось срочно выяснять, куда бежать.
На дворе стоял миниатюрный деревенский сортир. Весёленький, нежно-жёлтенького цвета, с окошком в виде сердечка. Не проломить бы тонкие доски! И в дыру попасть. Но я справилась кое-как. Ещё бы зубы почистить, или хоть умыться… Вон бочка с водой у стены и ковш. А выплёвывать куда? На траву? А если ночнушку хозяйскую забрызгаю? Разве что подол подобрать повыше? В общем, как смогла, так и умылась.
Вернувшись на кухню, застала там Элниниума, уплетающего за столом свежую булочку. Он подскочил ко мне и бесцеремонно усадил на своё место. Стол был такой маленький, что мне пришлось широко раздвинуть
