смотрел в темноту за окном вагона и думал, что не так он представлял себе возвращение домой.
Вдруг припомнилось детство, маленькая каменная Митава, горбатые булыжные мостовые, высокие шпили кирхи Святой Анны, приземистый, тяжёлый герцогский дворец, зимние туманы и мягкие шлепки копыт по опилкам в манеже, где занимались выездкой офицеры лейб-гвардии Литовского полка; высоченные лоснящиеся кони, как будто сделанные из бархата. Ему было четыре года, когда его отец поручик Пётр Фёдорович барон фон Адельберг из-за болезни глаз оставил службу, и они из Митавы переехали в Москву в дом мамы – Екатерины Михайловны Исаковой – в Трёхпрудный переулок. Вспомнился кадетский корпус, 2-й Московский, и отец в мундире и с орденами, когда они пришли в Екатерининские казармы. Перед тем как выйти из дому, матушка долго и пытливо осматривала его и одёргивала узкий кадетский мундирчик, потом перекрестила и поцеловала в обе щеки.
«Мамины руки!»
Он усмехнулся, вспомнив, что в корпусе кадеты за курляндское происхождение за глаза прозвали его Чухонцем, однако вслух такого не произносили. В младших классах это обижало, а в старших он привык и перестал обращать внимание. Он решил служить в военной службе, это было как бы само собой разумеющееся и все увлечения под стать: военные дисциплины, фехтование, гимнастика. Он кончил корпус по высшему разряду и зачислился в младший класс юнкером 2-й роты Александровского военного училища. Ему всегда нравилось учиться; он гордился своим сословием и с шиком носил военную форму; его много раз поощряли за успешную стрельбу и при переходе в старший класс вручили приз за образцовое решение экзаменационной задачи по тактике…
Александр Петрович смотрел в окно и улыбался; стала проходить засевшая в душе тревога.
Всю жизнь, сколько себя помнил, он старался держаться независимо: особо ни с кем не сближался, но и в помощи не отказывал. Кадетское прозвище Чухонец постепенно забылось, и появилось другое – Патрон, и он был не против. Как-то в библиотеке Офицерского собрания Московского военного округа в руки попался труд древнего китайского теоретика военного искусства Суньцзы – это было интересно, а потом пригодилось…
Тельнов, поначалу спавший тихо, как ребёнок, стал похрапывать и отвлекать, Александр Петрович потряс его за плечо, тот что-то пробормотал и затих.
Училище окончил в числе лучших, получил право выбора и начал службу в лейб-гвардии его величества Егерском полку в Санкт-Петербурге. Сначала квартировал у дяди Вальдемара, бывшего псковского вице-губернатора, в большом доме на углу Тверской и Таврической, с мощной круглой угловой башней. Дядя Вальдемар с супругой занимали большую квартиру в половину третьего этажа и ему, своему племяннику, единственному наследнику древнего прусского рода, были рады. Однако там было шумно, потому что двумя этажами выше поселился известный всему Петербургу профессор классической филологии Ива́нов со своей женой писательницей Зиновьевой-Аннибал, и их квартиру посещала вся столичная богема: Мережковский, Гиппиус, Философов, бывал Блок. Гостей собиралось помногу, до сотни человек, они занимались, по моде того времени, спиритизмом, а ночью выходили
