знать, и настроение было приподнятым.
Минут пять она просто лежала, потом извлекла из сумки все еще чистый дневник, села за стол, открыла его на первой странице и написала:
«29 декабря, суббота. Здраво, друже! Сегодня прекрасный день! Я была в классном месте с классным мужчиной. Хотя, я была бы рада, чтобы этот мужчина приударил за кем-нибудь другим, а не за мной. Да, он замечательный, но со мной ему, увы, ничего не светит. В любом случае я сегодня отлично отдохнула. «Шахта» – обалденное место. Настроение – супер. Сессия – сдана. Пусть ТАК, но сдана. И вообще у меня все хорошо. Просто отлично. Замечательно! И я счастлива!»
***
Две недели новогодних каникул Мили провела со своим новым другом, рассказывая его тонким листам, как прошел ее прошлый семестр. За каникулы Милея исписала почти половину страниц.
Родители пытались как-то ее растормошить, вытащить из комнаты и разговорить, но она только просила оставить ее в покое. Только бы не начались расспросы об Академии.
Мили писала, перечитывала, потом писала о своем отношении к тому, что написала раньше. Спорила сама с собой. «Его» назвала «Он». А если и обращалась к Нему, то не иначе как «Вы, сударь»
Ференс и Дейра решили, что Милея влюбилась. Другого объяснения для подобного рода странного поведения своей дочери они найти не могли. Склонностью к затворничеству она до сих пор не страдала.
Грайвы-старшие еще более уверились в своей догадке, когда однажды вечером Милея вышла из своей комнаты, одетая в платье.
В это вечер она, как всегда, сидела у себя, когда на ее визер пришло сообщение от мэтра Саргуса. Он приглашал ее на прогулку по Пятому Триалу.
Пятый Триал был самым неординарным из всех восьми образующих столицу планет. Тут окопался минкульт во главе с его руководителем – лордом Левераллем. Личностью он являлся очень яркой, но поразительно противоречивой и эксцентричной. Являясь жестким, даже авторитарным руководителем, эльф в то же время был невероятно восприимчив к новым веяниям в искусстве.
Не было такого течения в живописи, музыке, театральном искусстве или архитектуре, которое он пропустил бы мимо, отбросил как нежизнеспособное или недостойное внимания имперского министерства культуры.
– Помните, что творчество – это выражение индивидуализма и субъективизма, – говорил он своим подчиненным, – и любое его проявление должно быть проанализировано и оценено по достоинству. Как только мы станем стереотипичными и законсервируемся во мнении «это допустимо для нашего рассмотрения, а это не допустимо» – все! Можем искать новую работу! Нет ничего более динамичного, чем искусство, дамы и господа. И наша с Вами задача поддержать эту динамику.
Лорд Левералль, несмотря на свою катастрофическую загруженность на службе, успевал писать музыку. Причем, музыку, которую нередко потом исполняли на приемах в Императорском дворце. И вовсе не потому, что это была музыка, созданная министром культуры Империи. Он был бесспорно талантлив.
Иногда, сидя на очередном заседании, эльф прерывался
