style="font-size:15px;"> Вот шмель исследует бутоны.
Он хоботок-чувствилище вонзил
В глубины нежные, где тоны,
Где сочность красок, – ароматы пил.
Он пил, жужжа от наслажденья,
Мохнатой лапкою скользил
По выпуклостям, по впаденьям
Упругой плоти лоз, дерзил,
Терзал лозины и корзины
Плододарующих глубин,
Нектар впивал, сходил в низины
И нежил там, и там грубил,
Грубил так жадно и влюблённо,
Что лепестки бутонов в дрожь
Входили, упоённо, томно,
Той лапке лепетали: трожь,
О, трожь нас ласковою шёрсткой,
Мохнатой грудкой мни, жужжи,
Пыльцу ты с нас стряхни и вёртко
В пространство неба вознеси!
Как не сорваться, если радость
Рекою хлещет из всех пор?!
И праведность в ней есть, и крайность –
Волна, летящая в опор,
Волна, летящая до неба, –
В ней брызги пенного вина,
В ней аромат и свежесть хлеба,
Гипноз в ней бездны – тишина,
И чары, тайны не случайно
Колдуют, вихрь их – как магнит,
То вскружит голову отчайно,
То в ужас лаской упоит.
Чёрные пики елей
Светлеют. В волнах тумана,
Полного света и солнца,
Тонут долго, глубоко.
Осени небо похоже
На голубую простынь,
Выцветшую за лето, –
Проседи неба смиряют.
Листья вокруг пожухли,
Исчезли жаркие краски.
Голые ветви взметнулись –
Руки, молящие небо.
Молча округа застыла,
Вся в ожиданье ненастья.
Радость последняя солнца,
Мглисто-холодные дали.
Слова неумелые
Хлопья чёрные, хлопья белые.
Снег и пепел, пепел и снег.
Плыли в небо слова неумелые –
В ночь молитвы взметал человек.
Жизнь – то каторга, то ликованье,
Вечно новый выдох и вдох.
Радость встречи, боль расставания –
Всё в одежде слов-нескладёх.
Взгляды строгие и искристые,
Тёплый жар ладони и лёд,
Плечи страстные, речи неистовые,
Счастья след в потоке забот.
Хлопья белые, хлопья чёрные –
Разномастная темень, пурга.
Грубоватая и утончённая –
Рифма сердцу всё дорога́.
Проза чёрная, рифма белая,
Жизнь устроена не впригляд.
Тихо-тихо слова неумелые
