Не успел, – сказал Гринчук. – Мы только перетерли с ним на тему наезда, он извинился и сказал, что хотел просить у меня помощи…
– И ты?
– Я его послал, естественно. Я с конкретными пацанами в такие игры не играюсь.
– А он?
– А он возьми да и умри сразу после этого. Трудно не умереть, когда в тебя штук пятнадцать пуль влетело. Мог и меня с собой забрать, да я увернулся. Повезло.
– Повезло, – сказал без выражения Мастер. – Но только слух пошел, что это ты его…
– Замочил?
– Подставил, – Мастер рассматривал Гринчука в упор, словно перед расстрелом.
– Предъявляете? – спросил Гринчук, недобро улыбнувшись.
– Нет, предупреждаю.
– Быстро что-то у нас слухи ходят. И у нас, и у вас.
– Быстро, – согласился Мастер. – Но я в них не верю.
– Тогда мы можем прощаться, – подвел итог Гринчук. – Со своей стороны я заверяю вас, что не имею к этому расстрелу никакого отношения. И если я обнаружу, что слухи продолжают расширяться, да еще не без вашего участия…
– Угрожаешь? – спросил холодно Мастер.
– Предупреждаю. И если кто-то попытается что-нибудь предпринять в мой адрес или в адрес людей, мне близких, то я, уж не обессудьте, оставляю за собой право обидеться. Ву компране?
– Вполне, – кивнул Мастер.
– Я никого не обидел? – спросил Гринчук.
– Все в порядке. Только если решишь, что это я на тебя наезжаю, вначале свяжись со мной. На всякий случай.
Мастер протянул Гринчуку руку, и тому вначале показалось, что для рукопожатия. Но потом увидел визитку. Взял.
– Это мой прямой телефон. Если что-то понадобится – звони. Я не хочу ссорится с нормальными людьми, – Мастер повернулся, поморщившись от ветра, ударившего в лицо, и быстро пошел к машине.
Подменили его, сказал Атаман. Опоили.
Гринчук подождал, пока «мерседес» Мастера уедет.
И что теперь должен делать приличный человек? Нормальный. Рассказать кому-нибудь о страхе Атамана? Интересный вариант. Особенно забавно он прозвучал бы в кабинете генерала. Или вот сейчас нужно было сказануть это прямо в морщинистую, как у черепахи, рожу Мастера. И посмотреть, что он скажет. И скажет ли что-нибудь.
Гринчук подошел к «опелю».
– Что, Юрий Иванович? – спросил Михаил.
– Отдай мне мое родное табельное оружие и езжай, наверное, домой, – сказал Гринчук, – а я поеду к начальству. Заодно выясню, каких там дров наломал Браток.
«Опель» уехал.
Что с Михаилом, подумал Гринчук? То, что это не срыв – понятно. А как он вообще наступает этот срыв? Мгновенно? Вот только секунду назад это был добряк Михаил, симпатяга и всеобщий любимец, а через секунду изощренная машина для убийства?
Или все происходит исподволь?
Спросить у Полковника. Естественно, можно спросить у Полковника. Только что Полковник скажет. И скажет
