спиртное с 5 до 7 вечера, он с утра уже был «подшофе». Пока мы грузились, к «сфинксу» подошел здоровенный мужик с рыжей бородой «бомжеватого» вида. С ходу он ни с того, ни с сего набросился на старичка с оскорблениями, провоцируя того на драку! Дед не поддавался, спокойно покуривая трубочку, будто того как бы и не было… Я, возмущенный таким поведением, решил вмешаться, но местные меня остановили, сказав: «Это без надобности, Николай (так звали старичка) сам справится, мужик просто не знает, с кем связался!». Дед отсидел, по их словам, около 20 лет в сталинских лагерях и «если че, пришьет его в три минуты». Мужику, видимо, надоело отсутствие всякой реакции на его «ужимки и прыжки» и он, отчаянно матерясь, удалился. Мне удалось поговорить с Николаем, который сказал, что лагеря теперь не то, что раньше, народ измельчал, он, например, на спине лошадь поднимал.
Сидел он, по его словам, в основном по мелочи, больше по инерции, но подолгу – за выбитое стекло запросто могли дать 3–5, а то и 10 лет!
Оставляю читателю возможность самим решить, верить ему или нет. По словам охотников, пальцы ему отстрелили, когда он решил набить морду соплеменнику, у которого был с собой карабин. Оба были пьяны вдребезги, поэтому стрелок, попадавший белке в глаз, промазал по двигающемуся на него Николаю. Дело в том, что у аборигенов отсутствуют ферменты, расщепляющие алкоголь, поэтому его воздействие на них гораздо разрушительнее, чем на русских. Трезвые, они милейшие, радушные люди, но выпив, быстро хмелеют и тормоза отпускают. Этим часто пользуются недобросовестные торговцы, выменивая у них на водку шкуры, икру и рыбу. Несмотря на свою малочисленность и создание различных ассоциаций, эти люди довольно разобщены огромными расстояниями, языковыми барьерами, традициями – одни традиционные охотники, как, например, удэге, другие – больше рыболовы, как, например, нанайцы.
Один мой приятель – Юра Заславский рассказывал, как возил икру лососевых, занимаясь акклиматизацией дальневосточной горбуши в других районах России[20]. В путешествии по реке Амур его сопровождали два представителя этих малочисленных народов, оба довольно запущенного вида. И вот, когда сидели у костра, один из них резко встал и ушел в темноту. Второй крикнул ему вслед: «Ты куда»? и, не дождавшись ответа, констатировал: «Во – зверь был, зверь остался!».
Вообще, работая в тайге, сталкиваешься порой с разным людом – так, наш однокашник по фамилии Мещеряков, худенький очкарик по кличке «Мещеристое тело», был убит своими подчиненными – бомжами, нанятыми «бить», то есть копать шурфы[21], из-за того, что не дал им похмелиться.
Глубокое уважение вызывали старые полевики, интеллигенты. Мне посчастливилось работать студентом в экспедиции на Камчатке и Курилах с известным зоологом профессором Гордеем Федоровичем Бромлеем (фото 7). Семья Гордея Федоровича попала в Санкт-Петербург чуть не во времена Петра I. Как я узнал из воспоминаний
Другое дело, хорошо это или нет, успешная акклиматизация камчатского краба и лососей с Дальнего Востока в Баренцевом море до сих пор вызывает массу споров.
Грубо говоря, ямы для изучения слоев почвы или скальной породы.
