_jpg.jpeg"/>С этого крошечного, но самого главного озарения началось мое путешествие: человек по-настоящему значителен и прекрасен, и он должен всегда об этом помнить.
Приезд
«Да уж, думал я, когда повсюду горы… Го- оры… отсюда никуда не убежишь. Да и не так уж страшно, когда заходит солнце…»
Я открыл глаза и увидел в левой руке телефон. На экране шёл добрый мультфильм «Босс-молокосос».
От спанья у меня защемило шею, правая рука онемела, и поэтому, когда я холодной сырой рукой тёр шею и зевал, вид мой был курьёзный, смешной – «деловой малыш» из мультфильма осуждающе бы на меня посмотрел и поправил бы галстучек.
– Ты всё проспал… – прошептала мне в ухо Алина, моя подруга, с которой мы отправились в путешествие вместе и для которой я держал телефон с мультфильмом.
– Да не-ет… Я всё слышал.
Я не смотрел мультфильм спустя двадцать минут от начала, но по первым мотивам уже знал, какой будет финал. Отчего мне стало скучно, меня взяло зло, что я вновь поддался ребячеству и, чтобы уйти от этого пустого баловства, я забылся сном.
– Ребята, смотрите! Уже горы видны. Подлетаем, – сказала наша подруга, Маша. Мы, трое друзей-студентов, отправившихся вместе учиться за границу, но прекрасно понимающие, что нас будет все эти четыре месяца больше волновать не учеба, а заграничная, сладостная жизнь, уставились в окно и не могли насытиться этими карамельно-сахарными горами…
Маша и Алина обсуждали, какая за окном погода. Ведь ясное солнце, разбросанные кое-где, кустистые облака, покрытые густым плотным снегом горы и конец февраля – всё сбивало с толку и напускало страх неизвестности.
– А мне говорила мама, что надо бы потеплее курточку взять, – говорила Маша.
– Слушай, мы же всё-таки не в Сибири. Тем более мы сначала в аэропорту будем, потом на такси, а потом уже и в общежитии, когда нам мерзнуть?
– Ну не знаю-ю… Мы же не знаем, какие здесь бывают холода.
Я напористо кашлянул, поставил телефон с мультфильмом на столик, снял наушники и принялся долго обуваться. После недолгого и неуютного сна в голове зудело, будто вибрировала маленькая мошка, и я не знал, как от неё отделаться…
– Илюш, посмотри… – взяла меня за руку Алина и указала в окно. За иллюминатором я увидел Альпы.
Я ещё не понимал, что это Альпы; я даже не понимал, что это горы, горы твердые, непоколебимые и успокаивающие… Мой взгляд, как мне казалось, бегал по этим горным хребтам, катился вниз, как в детстве, с горки, нехотя взбирался вверх, таща за собой грузные санки, и вновь мчался вниз. И от каждого такого полёта у меня захватывало дух – как будто все таракашки и букашки пробегали с моих пяток до самых плеч и замирали, разиня рты на что-то фееричное и ослепительное! Я чувствовал себя выше, значительнее, чем я есть на самом деле. И это было правдой; это была не та надуманная правда, когда человек, закомплексованный, неуверенный и озлобленный, думает о себе больше, чем есть на самом деле, – это была правда действительная, трогающая душу и озаряющая, как при новом открытии…
С этого крошечного, но самого главного озарения началось мое путешествие: человек по-настоящему значителен и прекрасен, и он должен всегда об этом помнить.
Го-оры… отсюда никуда не убежишь…
Наш самолет затрясло. Началась лёгкая турбулентность. Алина в страхе искала мою руку и пыталась цепко держаться за нею. Маша, справа от меня, закрыла глаза, подняла голову и впилась руками в подлокотники. Она заняла и мой, отчего я не знал, куда деть свою правую руку и положил её на колено. Моя поза казалась мне до боли неестественной, неуютной и выявляющую мою бедность, робость и крошечность. Алина оторвала медленно свою руку и начала креститься, незаметно шевеля губами.
Мне не хотелось, чтобы она разволновалась сейчас или, не дай Бог, запаниковала – чтобы я с этим тут делал, да и ещё в такой позе… Поэтому я зашептал ей банальные успокоительные:
– Не волнуйся… Это просто турбулентность, ничего страшного. Такое часто бывает. Мы уже подлетаем, скоро всё кончится.
Как оно может кончиться, если мы вот только-только прилетаем в новый, неизведанный мир, думал я про себя. И не может же всё так прозаично и до маразма глупо кончиться, так и не начавшись?
Она, будто изображая улыбку, кротко дёрнула губами мне в ответ, но я видел, что она нисколько не успокоилась. Я начал шептать всякий вздор про облака, про солнце, которое стучится в окошко и просит Алинку не беспокоится, пощекотал её за ладошку, но ничего не помогало,
