Ансельм чуть не застонал от удовольствия – она оказалась подогретой!
– Ваше преподобие, позвольте, я помогу вам обуться? – сложившись в поклоне, поинтересовался брат Бенор.
– Разрешаю… – Глава Ордена Вседержителя вдел ноги в горячие войлочные постолы.
– Ветер с полуночи. И небо затягивает облаками… – встав с коленей, доложил помощник. – Значит, ночью, скорее всего, пойдет дождь, а под утро подморозит. Поэтому я позволил себе растопить камин в вашей опочивальне…
– Правильно сделал, – улыбнулся Ансельм, представил себе жар, идущий от полыхающих бревен, и, сорвавшись с места, быстрым шагом двинулся по коридору.
Брат Бенор засеменил следом. И, понизив голос, виновато вздохнул:
– У сестры Кании начались дни очищения. Сестра Карина это подтвердила. Вы были заняты, и я взял на себя смелость поднять к вам в покои сестру Одалию.
Глава Ордена Вседержителя остановился, вопросительно изогнул бровь и уставился на помощника:
– Одалия – это которая?
– Та, которую вы изволили назвать светоносной[31]…
Вспомнив волнующие изгибы фигуры этой воистину светоносной сестры, глава Ордена ощутил, как в его чреслах начинает разгораться огонь.
– А она готова? – спросил он, заранее зная ответ.
– Да, ваше преподобие! Брат Годрим закончил с ней еще в обед, и теперь она жаждет одарить вас теплом своей души…
– Тогда поспешим, – усмехнулся брат Ансельм. – Негоже заставлять девушку ждать…
Без малого четыре сотни шагов, разделяющих главный зал Обители с покоями главы Ордена, Ансельм преодолел за считаные минуты. И, влетев в услужливо распахнутую Бенором дверь, аж застонал от удовольствия: в покоях было жарко!
Скинув с плеч накидку и стряхнув постолы, он подскочил к столу, подхватил кубок с белогорским и сделал несколько глотков:
– Славься, о Вседержитель!
– Воистину… – эхом отозвался брат Бенор.
– Ужин, как обычно, потом… – поставив кубок на место, выдохнул Ансельм, в два прыжка оказался рядом с дверями в опочивальню, рванул их на себя и чуть не задохнулся от восхищения: на черных, как ночь, простынях сияло молочно-белое пятно – девичье тело, достойное быть воспетым в балладах самого маэстро Бенуа.
Представив Золотой Голос Белогорья, пялящийся на его Одалию, брат Ансельм почувствовал ревность. И мысленно прошипел: «Ну уж нет! Пусть воспевает кого-нибудь еще. А я как-нибудь обойдусь без его песен о моей женщине…»
Тем временем сестра Одалия, игравшаяся с непослушным локоном, как бы невзначай коснулась им самого кончика темно-коричневого соска и, подняв взгляд на хозяина опочивальни, облизала острым язычком ярко-алые губы.
Ансельм сглотнул, рванул ворот власяницы… и почти сразу же почувствовал, как под его коленями проминается покрывало, как его взгляд тонет в глазах светоносной
Светоносная – местное прозвище блондинок.
