оме того, конспирология дает простые ответы на сложные вопросы, вызывая иллюзию постижения глубоких истин, скрытых от профанов. А тут недалеко и до рефлексии «высокого посвящения» или даже «богоизбранности», которая способна перепахать любого, сколь угодно образованного, человека.
Конспирология легко вписываются в идеологию, когда та апеллирует не к разуму, а к чувствам. Например, в Третьем рейхе частью государственной идеологии была вера во всемирный «еврейский заговор». В Советском Союзе для поддержания атмосферы «осаждённой крепости» ставка делалась на зловещего «капиталистического спрута» и «всесилие» иностранных спецслужб. Что характерно, и в современной России перед выборами власти резко меняют риторику, забывая о западно ориентированной направленности своей политики и превращаясь в главного борца с силами, которые «нас злобно гнетут». Утверждению конспирологии также способствуют псевдоисторические дискуссии вокруг хитроумных измышлений ревизионистов и таких фальшивок, как «Протоколы сионских мудрецов» или «План Аллена Даллеса».
Но есть нюанс – никогда любители конспирологии не признают тайную деятельность по преобразованию мира благом. Их можно понять: если кто-то скрывает свою деятельность, значит, он, негодяй, что-то нехорошее задумал. «А иначе обязательно подписался бы как честный человек!» Даже если согласно конспирологической теории загадочные масоны (тамплиеры, розенкрейцеры, иллюминаты, алхимики, махатмы, инопланетяне – нужное подчеркнуть) декларируют своё стремление к улучшению общества и возрождению духовности, называют своими приоритетами права человека и равенство всех по факту рождения, всё равно они вызывают неприятие и яростную критику. Тайных вершителей судеб подозревают в том, что, прикрываясь благостной демагогией, они стремятся к неограниченной власти, которая позволит узким элитарным кругам решать, по каким законам жить человечеству. Дескать, мы сами с усами, имеем суверенность, традиции – разберёмся, как нам жить. И вообще «благими намерениями вымощена дорога в ад». То, что самые открытые и демократически избранные правительства периодически прибегают к тайным операциям, сплошь и рядом нарушая законы собственной державы, в расчёт не принимается, поскольку всякий легко может представить себя на месте руководящих «сукиных сынов», признавая их право на насилие, а вот представить себя, допустим, махатмой получается с трудом. Кстати, именно теме противостояния традиционных спецслужб и могущественных тайных организаций полностью посвящены два культовых фантастических телесериала недавнего времени: «Секретные материалы» («X-Files», 1993–2002) и «За гранью» («Fringe», 2008–2013) – они же могут служить идеальной иллюстрацией к вышеизложенному.
Получается, что тайная деятельность по установлению нового мирового порядка традиционными способами в принципе не может восприниматься как созидательная, а, наоборот, только как подрывная и нацеленная на преумножение хаоса. И опыт кровавых революций XIX и XX веков, когда гонимые и глубоко законспирированные партии приходили к власти с целью реализации своих утопических воззрений, наглядно подтверждает самые худшие опасения. Но давайте представим, что нам известно будущее, что мы определённо знаем (или нам кажется, что знаем), какой вариант развития цивилизации более прогрессивен, сопряжён с меньшими потерями и принесёт в перспективе максимальные блага, даже если в какой-то период придется прибегнуть к жестоким мерам. Совсем другой коленкор, не правда ли?..
Прошлое не может противостоять будущему. Ведь по большому счёту всё, что мы делаем и ради чего живём, сосредоточено там – в завтрашнем дне, в наших детях и внуках. Они наполняют смыслом наше существование, заставляют идти вперед и при необходимости драться насмерть. И они же (вот неприятная деталь!) остаются мерой и высшим судьёй нашим поступкам. Если бы человеческая природа была устроена иначе, аргумент «будущее нас рассудит» не пользовался бы такой популярностью.
2
Тема «попаданцев» популярна в современной российской фантастике. Два десятка лет прилавки завалены книгами, рассказывающими о приключениях наших современников, которые по неведомой причине проваливаются в прошлое и, пользуясь знаниями своей эпохи, начинают исправлять исторические ошибки и таким образом дают государству, в котором оказались, стратегическое преимущество перед конкурентами. Хотя о новизне этой темы для фантастики говорить не приходится (она выглядела не слишком оригинальной даже во времена Марка Твена), «попаданческие» романы пользуются неизменным спросом. В прошлое из настоящего проваливались уже не только отдельные супермены и воинские подразделения суперменов, но и целые страны (такой неожиданный вариант описал, например, Анатолий Логинов в романе «Механическая пьеса для неоконченного пианино»). Интересно сравнить российскую фантастику с аналогичной литературой, переживавшей расцвет в Веймарской республике. И там, и здесь её подпитывала жажда реванша за поражение в глобальной войне (в нашем случае можно говорить о поражении в «холодной» войне, которая хотя и обошлась без кровавой бойни, но имела катастрофические последствия для трёх десятков государств). Только вот в немецкой фантастике преобладала вера в будущее, выраженная
