ом был зябкий, серый и никакого прояснения на ближайшее будущее не обещал. Да, март подходил к концу, но весной еще даже и не пахло. Настроения это не прибавляло. А еще Анатолий Трофимович вспомнил, что отпустил на субботу домработницу, а значит, о завтраке сегодня придется позаботиться самому. Это окончательно его добило. Теоретически завтрак могла приготовить жена, хозяйка она была замечательная, но Анатолий Трофимович точно знал, что супруга этого делать не будет. В последнее время между ним и женой образовалась ощутимая и весьма неприятная дистанция. Возможно, это было из-за очередного кризиса супружеской жизни, но, возможно, Галина о чем-то догадывалась. Или злые языки подсказали. Уж чего-чего, а их в его городе хватало. Впрочем, Анатолий Трофимович считал, что в любом случае жене не на что обижаться. Живут-то они дай бог каждому, положение в городе исключительное, наверное, тысячи женщин мечтали бы стать женой мэра. Уже одно то, что не приходится, выпучив глаза, бежать каждый день на работу, дорогого стоит. И копейки считать не нужно. А любовь, что же? Любовь проходит, остается, как говорится, уважение. Только женщины не желают вникать в частности, а именно в них самая суть. Ему как мэру приходится тащить на себе тяжкий крест – все городские заботы об этих ЖКХ, торговых точках, недвижимости. А поганые статейки в газетках? А зависть людская, когда даже близкие желают твоей погибели? А выходки городской думы? А проблемы с собственным бизнесом? Жена думает, что благополучие приходит само, падает с неба. Ну, допустим, так она не думает, но должного понимания от нее все равно не дождешься. И завтрак придется готовить самому. Конечно, ничего хитрого – хлопья с молоком, чашка кофе, парочка тостов с мармеладом. С некоторых пор Анатолий Трофимович старался соблюдать диету, а то уж чересчур стал расплываться, тогда как в моде сейчас руководители подтянутые, спортивные, энергичные. Позитивные, одним словом. Он-то, конечно, позитивный, но вот расплываться стал, тут не поспоришь.
Обнаружилось, что жены и вовсе нет дома. Пока он спал (спальни у них давно разные), она куда-то укатила, не оставив даже записки. Скорее всего, к сестричке, которая держит модный салон в центре города, – чесать языками. Про него чесать. А то, что без него, без его власти никакого бы салона и в помине не было, про это они не думают. Что ж, сепаратные процессы в наше время сильны как никогда, это даже на семьях сказывается, но он сумеет обуздать их.
Когда Анатолий Трофимович готовил тосты, в дверь позвонили. Жили они с женой в элитном доме, с ограниченным числом квартир, и если консьерж кого-то впускал, то это мог быть только свой, хорошо известный человек. Охрана здесь была на высоте. Тем не менее Анатолий Трофимович посмотрел на гостя через дверной глазок. Было опасение, что с утра пораньше может заявиться дочь. Характерец у нее вздорный, целиком от мамаши достался. К тому же в последнее время она вспоминала об отце, только когда требовались деньги. Причем речь шла, как правило, о солидных суммах. Но пронесло – оказалось, что его решил навестить двоюродный племянник Павел, коммерческий директор их собственной фармацевтической фирмы. Правда, такой ранний визит был неожиданным, и Анатолий Трофимович даже слегка встревожился.
– Привет! – буркнул он, впуская племянника в квартиру. – Что без звонка? На заводе, надеюсь, ничего не случилось?
– Пока не случилось, – сказал Павел, снимая дубленку и аккуратно вешая ее в шкаф в прихожей. – А без звонка, потому что проезжал мимо – вот и подумал, зайду посоветоваться, я тут всю ночь думал…
Он остановился напротив большого зеркала и принялся старательно зачесывать растрепавшиеся волосы с ранними залысинами на узкой голове. Павел был высок, худ, с длинными неловкими руками, неуклюжей походкой, но голова у него работала – дай бог всякому, и Анатолий Трофимович очень его за это ценил. В фирме Павел занимал место коммерческого директора и был чем-то вроде мотора, который тащит все производство.
– Завтракал? – спросил Анатолий Трофимович деловито. – Кофе будешь? Предложил бы тебе и коньячку дернуть, но знаю, что не употребляешь!.. Ну, что нахмурился, шучу я, понятно? Проходи на кухню. Я, знаешь, привык по старинке на кухне, не понимаю всех этих гостиных, будуаров… Душа не лежит. Мой дед из глухой деревни вышел, городскую специальность своим умом освоил, и я этим горжусь! Аристократа из себя строить не буду, хоть режь!.. И, между прочим, простой человек всегда за меня…
Павел, кажется, пропустил всю эту болтовню мимо ушей. Он давно привык к красноречию своего высокопоставленного родственника. Приведя себя в порядок, он взял с тумбочки кожаную папку, которую принес с собой, кашлянул и с весьма озабоченным видом зашагал на кухню. Там он из вежливости мигом проглотил предложенную чашку кофе, положил папку на худые колени и выжидательно посмотрел на Анатолия Трофимовича. Тот, поморщившись, прожевал остаток тоста и со вздохом сказал:
– Ну, выкладывай, что у тебя там! Вид у тебя какой-то… не вдохновляющий, прямо скажем… Чего стряслось-то? С оборудованием что-то? Или по финансовой части?
Анатолий Трофимович не слишком разбирался
