шёл по склону одной из гор. Заметив их, он перевалил через хребтик и исчез. Один из пацанов утверждал, что видел у того винтовку с набалдашником на стволе, но ему не верили.
Ночью пошёл снег, но сильный ветер сносил его со склона и намел над ним большой сугроб. Он лежал в своем убежище трое суток. На него напала какая-то апатия. Ему не хотелось ни вставать, ни шевелиться, ни думать. Он ел один раз в день, согревая консервные банки и хлеб под одеждой. Концентраты он грыз сухими, заедая все это снегом и дрожа, как паралитик, в своем убежище от озноба. Голоса на тропе вывели его из этого полуобморочного сомнамбулического состояния. По тропе шло трое боевиков. Они были при оружии и тяжело нагруженные, так как лямки рюкзаков глубоко врезались в одежду, да и поднимались они с натугой, хватаясь за кусты и ветки, заваливаясь назад, когда кто-нибудь оступался.
Когда боевики прошли, он с трудом поднялся. Его шатало от слабости, голова кружилась, а затекшие члены не слушались. На месте лежки образовалась снежная дыра, но то, что там лежал человек, было трудно определить.
Выйдя из-за перевала, он не сразу заметил оторвавшихся от него боевиков. Те забрали несколько выше и шли почти под вершиной горы. Особой осторожности они не проявляли, да и вертеться с таким грузом, идя по горам, было трудно. Скоро они скрылись за уступами скалы.
Нервное напряжение восстановило реакции, а подъем – кровообращение, хотя слабость слегка ощущалась. Он довольно быстро, за несколько минут, достиг того места, где скрылись вооруженные люди. Осторожно выглянув, он тотчас увидел и их. Они спустились вниз по склону и преодолевали большой овраг, затем полезли на противоположный склон. Прячась за деревьями, он продолжал за ними следить, держась всего в полутора сотнях метрах от преследуемых. Местность позволяла это делать: кругом стояли старые мощные деревья. Он точно так же скрадывал коз совсем недавно. Табунок шёл по противоположному склону горы в метрах восьмистах… Он по привычке делал то же самое, что и тогда, но боевики шумели, как стадо кабанов, шурша промерзшими листьями на всю округу. Они бы не услышали и себя, не то, чтобы услышать его осторожные шаги. Километра через три, в одном глухом ущелье, их окликнули. Скоро появился и человек, который сидел чуть выше по склону за камнями. Если бы тот не окликнул шедших, то Андрей точно бы угодил под его выстрел. В душе у него похолодело и запершило в горле, он сглотнул слюну и попытался успокоиться. Это не совсем удавалось, всё равно во рту стояла горькая сухость. Говорившие не замечали его по-прежнему. Он осторожно попятился назад, спустился в овражек, скорее небольшую промоину, быстро поднялся по ней и вскарабкался на гору, обойдя опасное место выше лёжки часового. С горы хорошо были видны разговаривающие боевики. Часовой, видимо наскучив одиночеством, часто и эмоционально жестикулировал. Иногда долетали обрывки фраз. С того места, где находился Андрей, хорошо просматривался только один склон, а с места, где сидел часовой, видимо прилично можно было контролировать оба склона. Скоро троица пошла
