нужны деньги, всего лишь деньги, – сказал Рафаил таким тоном, будто просил отдать пустую бутылку, вместо того чтобы её выбрасывать. – Ну что, договоримся?
Мужчина еле заметно кивнул.
Прошло гладко, по лучшему из возможных сценариев. Через пару секунд на мостовой уже лежали купюры, выуженные из карманов незадачливого туриста. Рафаил заметил сотенную, три десятки – невелик улов, но хотя бы не впустую.
– Теперь ты, милочка, – попросил он женщину. – Только без глупостей.
Она покачала головой.
– Что? Бунт? Но мы же договорились!
Быстрым нервным движением женщина вывернула себе под ноги содержимое сумочки. По брусчатке застучали пластиковые коробочки. Оттащив её на шаг в сторону, Рафаил увидел россыпь обычных женских штучек: пудреница, помада, тени, салфетки. Денег у неё, похоже, не было.
– Идите, – приказал он и осторожно ослабил хватку, позволяя женщине высвободиться.
Она сделала шаг-другой и на ватных подгибающихся ногах побежала прочь. Мужчине ничего не оставалось, как кинуться следом.
– Ann! Wait!
– Хорошего вечера! – крикнул им вслед Рафаил, вновь перейдя на французский.
Собрав с мостовой банкноты, он сунул их в карман и пошёл, еле слышно насвистывая песенку лионских моряков. Но даже эта бравада бывалого грабителя больше не грела ему сердце.
По его прикидкам ночные экспроприации принесли ему около трёхсот евро. Раньше за две ночи он срубил бы куда больший куш. Как ни крути, появление банковских карточек убило прибыльность ночного промысла. Что делать с этими тремя сотнями? На то, чтобы слинять из Парижа, этого не хватит. Не хватит даже на то, чтобы купить приличный ствол. Да и опасно сейчас соваться к торговцам оружием: они все связаны с Бальтазаром…
Громким свистом он подозвал такси, поджидавшее ночных гуляк у какой-то гостиницы.
– Бульвар Капуцинов, – он знал там хороший ресторанчик, работавший до последнего клиента.
– Ночной тариф, – предупредил таксист, когда Рафаил уселся на заднем сиденье.
Тот поморщился и махнул рукой – езжай! Приятно чувствовать себя состоятельным человеком…
В ресторане, на веранде, чревоугодию предавалось человек десять – разношёрстная публика со следами затянувшегося загула на лицах и девушками не самого высокого пошиба. Точнее, совсем невысокого.
Он заказал блюдо мидий, филе лосося в сливочном соусе, бутылку «Совиньон Блан» и с жадностью набросился на еду. Когда-то в молодости, до поступления в Легион, он отмечал здесь несколько удачных дел в компании верных дружков. Но где те дружки? Где те времена? Рафаил вновь погрузился в горестные раздумья. Даже нежнейшие мидии, – видимо, успели подвезти ранний улов, – не сумели улучшить ему настроение.
Небо над Парижем начало светлеть, когда, не допив вино, Рафаил решил, что пора уходить. Не стоило дразнить судьбу: среди ночной публики вполне могут оказаться и соглядатаи Бальтазара.
