если нужно.
Нам было не привыкать, но никогда еще ничего подобного не случалось.
Я пытаюсь расслышать ответ оператора. Мне не хочется покидать кабинет – ведь я не знаю, что ждет меня снаружи.
– Да, думаю, это безопасно. Если мы двинемся на юг, из аудитории нас не увидят.
Слушая инструкции, Фарид смотрит на меня. Он качает головой, и я представляю, что ему говорят. Бегите, если можете. Спрячьтесь, если получится. Не становитесь мишенью. Это первое, чему учат нас во время учебной тревоги: обеспечьте собственную безопасность.
Но нам не говорят, что спасать свою шкуру можно лишь тогда, когда за тобой никого нет. Если бы я сейчас находился в аудитории, то хотел бы, чтобы кто-нибудь пришел за мной. Я хотел бы иметь надежду.
– Да, мы откроем окно и будем ждать снаружи. Мне нужно оставаться на линии?
Рука Фарида дрожит. Он кивает и произносит:
– Хорошо, хорошо. Мы будем ждать снаружи. Спасибо.
Сильв
Все звуки стихают.
Перед глазами все расплывается, словно порвалась связь между мной и остальным миром. Воздух замирает. Больно дышать.
Отем шепчет мне что-то и тянет за руку. Я хочу прижаться к ней. Держи меня. Защити меня. Я замираю. Но голос Тайлера дразнит меня. Я не могу – не хочу слушать его. Не здесь. Не сейчас. Никогда.
Все страхи наваливаются на меня. Пустые глаза Мама́. Абуэло, которому так тяжело управляться с фермой и одновременно заботиться о ней. Старшие братья, задающие вопросы, на которые я не могу ответить: Где будешь в следующем году? Чем хочешь заниматься? Как дела?
Закрывая глаза, я вижу лица двух самых важных для меня людей – людей, которых я и притягиваю, и отталкиваю. Мой брат-перфекционист, сумевший устроить так, чтобы на первой же перемене нового семестра его отправили в кабинет директора. И сейчас его здесь нет.
Я надеюсь. Я молюсь.
И Отем. Всегда, всегда Отем.
Тайлер вбил клин между нами, хотя я никогда им не рассказывала. Томас разорвал бы его из-за меня, и это уничтожило бы ту крохотную семью, что еще осталась у Отем.
Единственное, что поддерживало меня в жизни, – это наши истории. У всех нас столько тайн. И я свято храню собственные. Еще до начала учебы Отем привела меня в заброшенный сарай. От фермы, когда-то стоявшей здесь, за городом, остался только этот сарай, окруженный кукурузными и хлопковыми полями. Мы встречались там каждый вечер. Мы делились сплетнями – соседи всегда знали обо всем, что происходило в Оппортьюнити.
Прошлым летом сарай превратился в студию Отем. Окутанные золотым покрывалом густого августовского воздуха, эти дни принадлежали только нам. В эти дни Отем могла быть собой, а я поняла, что такое танцы и балет.
Однажды вечером все изменилось навсегда.
Метелки кукурузы пылали в лучах закатного солнца. Высокие стебли скрывали меня ото всех. Я писала заявление в колледж, наблюдая, как белый пух раннего хлопка
