умерла первой от отравленного хлеба.
Я прикусил губу. Мне неизвестно было будущее и как все произойдет. Положение меня и сейчас не сильно радовало. Я должен был отправить на костер подсудимого, который не отвечает за свои действия, только для того, чтобы люди не устроили расправу, которую мне же и придется разгребать.
– Осудить идиота, чтобы сберечь от греха озлобленных жителей, – прошептал я так же тихо. – Где же тут справедливость?
– Сейчас не о ней речь. Просто выбери то, что предпочтительней. Он виновен? Несомненно. Пусть понесет наказание, которого заслуживает. И пусть местные забудут обо всем, как о сташном сне, и жизнь вернется в свое русло. Ты уедешь, а мне тут еще жить. Понимаю, для тебя это дилемма. Но именно для этого ты здесь, чтобы решать подобные вопросы. И ты правильно заметил на счет греха: на подсудимом уже он есть, трое малышей, которые лежат в могиле, не говоря уже о взрослых. Ты не должен допустить, чтобы ведомые местью горожане согрешили, взяв на себя смелость вершить правосудие вместо тебя.
В его словах, конечно, была искра рассудительности и здравого смысла. И да, я решил этот вопрос именно так, чтобы он обошелся без нежелательных последствий. Муки совести не давали мне покоя и я сомневался, что смогу вымолить прощение за это свое решение.
В реальность меня вернул Мартин, тарахтящий что-то мне на ухо.
С неба снова потоком хлынул дождь. Я знал что это не помеха тем, кто готовит костер для сожжения, был только рад, что нашего участия в этом не требовалось, мы, инквизиторы, всего лишь искали и доказывали, все остальное было делом местных старейшин, епископов и палачей.
Сгоревший еретик еще несколько дней простоит на площади, на всеобщем обозрении, пока его не снимут и не похоронят подальше от местного кладбища, без креста и почестей, как собаку.
– Собери после аутодафе «гроб», на закате мы отбываем.
– Не будешь присутствовать на казни?
– Я сделал для этого малого все, что мог, но, к сожалению, оказался бессилен, и его судьба более не в моих руках и руках Церкви, – сделал я ударение на последнем слове.
Мартин кивнул, но затем поняв, что я этого не увижу, ответил:
– Все сделаю. И я, пожалуй, еще побуду на площади, дождусь окончания.
– Дело твое, – отозвался я и покинул площадь, стараясь не выдавать своей поспешности.
Я вернулся в таверну, где мы с Мартином остановились несколько дней назад. На пути был еще один городок, где нас ждали. Мимо меня, спеша на площадь, пробежала девушка, неся на плече кувшин скорее всего наполненный до краев маслом для розжига промокших поленьев и веток. Она склонила голову и чуть присела, приподняв юбки, в знак почтения и поторопилась дальше. Еще одна жертва хлеба и зрелищ, хотя в данном случае хлеб был неуместен, учитывая что стал источником и причиной мора в городке.
Глава 2.
Ярослава вздрогнула и проснулась. По щекам все еще катились слезы. Она вытерла их и поежилась. Одеяло не спасало от холода, а сны, которые
