м строго, ведь я всего лишь начинающий автор. Но в литературе, как, впрочем, и в любом другом деле, главное начать, а уже потом двигаться к профессионализму и совершенству.
Своим, может быть, иногда наивным литературным творчеством пытаюсь внести маленькую, посильную лепту в то огромное здание, которое мы созидаем и называем мировым искусством. Ведь человек только тогда и жив, когда творит, когда приносит пользу обществу, когда нужен другим людям.
Не бойтесь экспериментировать, не бойтесь новых мыслей и начинаний, не бойтесь быть непонятыми и непринятыми. Прошу Вас, поднимитесь над серостью и обыденностью в свой, такой заманчивый и непознанный космос.
Наталья Хмелевская
Глава первая
Петля Ориона
― Гуманоиды?! Они живые? Убил… Нет, нет, не хочу, нет! Кровь, черная кровь…
Уже больше месяца Ричард находился в бессознательном состоянии. Все чаще непродолжительные периоды сна и покоя сменялись приступами ярости и агрессии. Во сне он кричал, спорил, вызывал кого-то на поединок…
Иоланта, непрерывно дежурившая у кровати больного мужа, как будто бы сама начинала бредить, видеть перед собой эти навязчивые жуткие картины, которые рисовал больной рассудок умирающего:
– Я тебя узнал, ты ― Мефистофель!
– Убийца!
– Я честный человек, а ты, кто ты такой?
– Я самый могучий человек на земле, а вы ― кто вы? Букашки, бегаете передо мной на задних лапках. Ха-ха-ха! Ты боишься, я вижу, ты боишься! Ты боишься умереть. Ха-ха-ха! Ты, человек, захотел соперничать со мной!.. Я ― Мефистофель!
Иоланта вздрогнула, прогоняя от себя ужасное видение.
– Что это? Неужели и я схожу с ума?
Она встала с полумягкого раскладного кресла, которое ей на время болезни мужа заменяло кровать, и подошла к изголовью.
На помятой больничной постели лежало безжизненное тело Ричарда. Широко раскрытые глаза медленно каменели. В последнюю минуту своей земной жизни он смотрел на нее, и весь его внешний вид говорил о той искренней любви и нежности, которую он испытывал к ней ― Иоланте, но так и не смог высказать. Глаза молили о прощении.
Их союз нельзя было назвать счастливым, хотя Иоланта всегда чувствовала, что муж любит ее. Он, как мог, оберегал свою Иоли от различных неприятностей, оказывал такие незначительные, но такие нужные каждой женщине знаки внимания, ценил ее точку зрения… Но почему же тогда не сложилась совместная жизнь? Развалилось, разбилось на мелкие кусочки семейное счастье?
Иоланта вышла на балкон психиатрической клиники и закурила. Задыхаясь, с неутолимой жаждою глотала она сизый сигаретный дым, как будто бы хотела заполнить всю ту пустоту, которая была внутри. В это мгновение женщина чувствовала, что от нее осталась здесь, на Земле, только тонюсенькая внешняя оболочка, только какой-то маленький материальный лоскуток, а все остальное там, рядом с Ричардом. «Он так долго мучился. Столько времени никому не признавался, ничего не говорил о своих проблемах, сопротивлялся… И вот ― все закончилось. Его больше нет».
– Жаль, боже, как жаль!
Иоланта изо всех сил стиснула балконные поручни, загоняя свои красивые, покрытые белым лаком ногти в сырую древесину. Но эта маленькая физическая боль не шла, ни в какое сравнение с тем большим неистовым чувством непоправимости, которое захватило все ее сознание. До боли в груди, до ломоты во всем теле ей хотелось вернуться туда, в то солнечное майское утро…
Ричард в белой шелковой рубашке и она, такая молоденькая, наивная выпускница художественного колледжа.
«Конечно же, я влюбилась в него в тот самый первый миг, когда увидела. Да и как было не влюбиться… Высокий, мужественный, уверенный в себе. Выразительные, по-мужски привлекательные черты лица. Глаза, кажется, у него тогда были лучистые светло-голубые глаза, это уже потом, со временем они как-то поблекли, а тогда они были такими чистыми и глубокими, как утренний небосвод. Мы играли в гольф и мечтали о том, чтобы наши руки, как бы невзначай, во время игры соприкоснулись. А потом было счастье. Большое неземное счастье!..»
Женщина дрожащими руками раскрыла маленькую дамскую сумочку, достала портсигар, снова прикурила.
«Об этом невозможно вспоминать!»
Даже сейчас, уже через столько лет, вспоминая те первые встречи с Ричардом, Иоланта чувствовала, как пробегают горячие волны по всему телу, как ангельская невесомость наполняет все ее существо. В то время они не представляли жизни друг без друга. Необходимость видеть Ричарда, находиться рядом с ним была настолько велика, что, когда однажды пришлось перенести запланированное свидание ― она заболела… ― «Боже мой, как давно все это было!..»
Вечерело. Ничто
