не зацепить никого вокруг и не пролить выпивку.
Вот же баран настырный. Опять ловит в кольцо. Бесцеремонно прижимается к спине, качая бёдрами и позволяя ощутить выпирающее возбуждение.
– Зачем ломаться, если сама напрашиваешься? – со злой решимостью цедит на ухо.
Прав! Сама виновата, знала, что такое может случиться, но очень надеялась на благоразумие мужчин, которым отказывают!
Уже было рот открываю выдать какую-нибудь колкость, но голос Шумахера затыкает:
– Грен, девушка тебе ясно сказала, отвали, – ядовито. – Или тебе более грубо хочется это услышать? – с насмешкой. – Причём, я дал ясно понять, она со мной! – проблеск угрозы.
Нужно отдать должное приставучему, он меня отпускает. Я с облегчённым выдохом шагаю прочь. Только уйти мне никто не даёт. Я, словно тушка, которую таскают друг у друга драчливые волки, оказываюсь в руках Шувалова. Теперь уже Родион рывком подгребает меня к себе и, припечатав губы к моим далеко не нежным поцелуем, колюче чеканит:
– Ириш, я говорил, что игры в эмоции до добра не доведут.
– Да я вроде справлялась, – неуверенно бормочу, стараясь привести мысли в порядок и понять, что происходит, и что важнее – как себя вести дальше.
– Заканчивай народ провоцировать, – обманчиво мягко рокочет. – Скоро клуб взорвётся! А он мне дорог! Развлеклась? – в глазах морозный холод. – А теперь, ступай наверх! – вот прям сразу верю каждому слову и согласна маршировать, если прикажет МОЙ парень.
Боюсь представить, как выгляжу со стороны. Блондинка во хмелю, с очередным коктейлем в руках, одетая от слова «раздетая», побывавшая сегодня во многих объятиях, ставшая причиной ссоры довольно привлекательных мужчин, глупо хлопающая ресничками и не в силах выдавить ни одного вразумительного слова.
Не помню, чтобы включала «тупую», но её отрабатываю усердно и «на ура».
Хорошо хоть толпа благоразумно рассасывается, оставляя назревающий конфликт в узком кругу, несмотря на аншлаг в зале и на танцполе. Лишь несколько зевак сидят на хокерах у барной стойки, равнодушно потягивая свои напитки, да пара охранников по обе стороны от нас – чтобы усмирить, если ругань в драку перерастёт.
Правда, есть у меня предположение, что они не разнимать парней будут, а защищать Шувалова. Под каким бы ни была градусом, фразы «Мне он дорог…», «Не впускать!..» и второй этаж для вип-клиентов – логической цепочкой наводят на мысль, что Родион близко знает хозяина клуба, если не он сам хозяин.
– Да неужели? – змеит губы Грен. – Дарья в курсе, что у тебя сегодня другая?
– А вот это не твоего ума дело. Советую образумиться и не мешать веселиться другим!
Приставучий заметно мрачнеет, но на лице дерзкий вызов.
– А чем это я тебе мешаю?
– Вести себя не умеешь! Ещё раз будешь замечен в приставаниях или других ссорах, в этот клуб тебе будет закрыт вход навсегда.
– Босс тоже так думает? – огрызается Грен с наездом.
– Сомневаешься? –
