Советской России.
Принимая во внимание, что Краснощёков был к тому времени отозван из региона, первоначальный план большевиков в отношении ДВР, если таковой вообще существовал у партии в целом, так и не был в полной мере осуществлен. Более того, даже официальная историография ДВР, начавшаяся в самой республике, по всей видимости, не могла прийти к единому мнению о том, чем же была республика – тщательно организованной большевистской аферой, непродуманной попыткой Краснощёкова добиться региональной автономии или результирующей различных дискурсов, стратегий и исторических случайностей.
Инициатива написать историю ДВР принадлежала партизанскому командиру-большевику Дмитрию Самойловичу Шилову, стремившемуся собрать материалы по революционному периоду. Но партийная бюрократия вскоре перехватила проект. В октябре 1922 года Миней Израилевич Губельман (Емельян Михайлович Ярославский), один из главных большевистских пропагандистов, возглавил организованный в Чите Дальистпарт (Дальневосточную комиссию по истории Октябрьской революции и Российской коммунистической партии на Дальнем Востоке при Дальневосточном бюро ЦК РКП(б))[38]. Дальистпартовская версия истории ДВР, опирающаяся на трехтомный сборник мемуаров и документов, а также ранняя монография Петра Семеновича Парфёнова (включавшая в себя и его собственные воспоминания в качестве большевистского функционера, работавшего в ДВР) находились под сильным влиянием идеологии большевизма, но вместе с тем изображали абсолютный хаос региональных политических комбинаций, совершенно не указывавший на существование у большевиков какого бы то ни было последовательного плана в отношении республики. Нарративы 1920-х годов подчеркивали роль трудящихся ДВР в защите региона от японского империализма. Новый конфликт с Японией, назревавший в 1930-е годы, привел к публикации документов, связанных с историей ДВР, с яростным антиимпериалистическим предисловием Исаака Израилевича Минца. Хотя этот текст цитировал мнение Владимира Ильича Ленина о необходимости ДВР, он не упоминал ни о каких конкретных создателях республики – важнее всего была деятельность дальневосточного пролетариата и трудящихся[39].
После репрессий 1930-х годов, жертвами которых стали Краснощёков, Парфёнов и другие большевистские деятели ДВР, советская историография продолжала подчеркивать антиимпериалистические черты истории Дальневосточной республики, добавив в 1950-е годы критику «американской агрессии» на советском Дальнем Востоке. В 1956 году Краснощёков, Парфёнов и другие были реабилитированы, и в 1950–1960-е годы появился новый корпус исторических исследований, вернувшийся к деятельности прежде замалчиваемых большевистских деятелей и к анализу ДВР как государственного образования. Особенности новой версии официального нарратива, появившейся в 1970-е годы, видны при сравнении первого и второго изданий мемуаров премьер-министра ДВР Петра Михайловича Никифорова, которые отличались в своих
Дальистпарт: Сб. материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке. Чита: Книжное дело, 1923. Т. 1; Владивосток: Дальпартиздат, 1924. Т. 2; Владивосток: Дальпартиздат, 1925. Т. 3; Японская интервенция 1918–1922 гг. в документах / Подгот. к печати И. И. Минц. М.: Центрархив, 1934. С. 11–13;
