нежели в последние дни.
Джорджи исхитрился повернуться и, охнув от боли в культях, пощупал себя где-то в районе позвоночника. Кожа там была грубее и морщинистее, чем везде. Наощупь она отдаленно напоминала…
Джорджи понял, что напоминает кожа, и стал молиться. Ему стало страшно. Возможно, страшнее, чем тогда под деревом.
Кожа напоминала древесную кору. Через ладонь что-то поползло, и Джорджи резко выдернул из-под себя руку. По линии жизни полз крохотный жук древоточец, того самого вида, что живет в деревьях. Джорджи был лесорубом и не спутал бы его ни с каким другим. По спине, словно движущиеся игольные острия, передвигалось еще с дюжину зудящих точек.
Две большие ветки и кусок ствола!
Убедившись, что за дверью тихо и никто не войдет, Джорджи оперся на локти и принял сидячее положение. В ногах стрельнуло, причем боль пылала не только в местах срезов. Она отдавала по фантомам обеих ног, начинающихся чуть выше колена.
Сцепив зубы до скрипа, Джорджи откинул одеяло и стал возиться с бинтами. Он вспомнил слова доктора Борисова:
–Тысячи людей каждый год получают подобные травмы. Вы даже не представляете, насколько быстро все можно решить парой хороших протезов. Обещаю вам, мистер Вуд, не пройдет и полгода, как вы станете на свои две ноги и сделаете первый шаг.
Пожалуй, в тот момент они его чертовски обнадежили. Этот русский со своим слабо уловимым акцентом был хорошим утешителем, однако сейчас разговор с Борисовым ушел на бесконечно далекий план.
Мысли Джорджи были заняты двухголовой белкой и жучком древоточцем.
«Две большие ветки и кусок ствола! Отдай нам их, и будешь свободен!»
Кем бы ни была проклятая белка, она пришла не просто так. С организмом Джорджи что-то происходило.
Поначалу Джорджи хотел попросить сестру взглянуть на его спину и сказать, что там. Отчего кожа на ощупь напоминает дерево и по ней ползают насекомые?
Хотел, но не смог…
«Если у тебя триппер, не показывай его никому. Лечи чем угодно. Антибиотиками. Раскаленным железом. Но не демонстрируй, что твой конец горит и сморкается» – так говаривал Хэнк Хоган, вместе с Джорджи валивший леса в северной части Канады.
Сейчас Джорджи, сам не зная почему, придерживался философии Хэнка, умершего от сифилиса в 1997 году.
Бинты не поддавались. Джорджи заглох на половине правой культи. Чтобы продолжить задуманное, следовало взглянуть на ноги. Вернее, на остатки ног.
Поразмыслив, Джорджи вспомнил про маникюрные щипчики, которые оставила ему медсестра. Чтобы достать их из тумбочки, Джорджи пришлось расплатиться прокушенной от боли губой.
Обмотка поддалась, и Джорджи отодрал располовиненные бинты. Запахло мазями, кровью и влажной тканью.
Срезы потихоньку стягивались. Левая нога Джорджи напоминала уродливый конус из перетянутой швами воспаленной кожи, обмотанной вокруг кости.
Дрожа
