слова. Вот и решил побрить тебя. В качестве компенсации.
Жан, скривив недоверчивую физиономию, приготовил мыльную пену, полотенце и бритву. Я усадил его перед зеркалом и обмотал простыней. Он настороженно вертел головой с бакенбардами и пышными усами.
– Сударь, что вы задумали-с? – волновался мосье Каню.
– Ты же собрался сделать визит к мадемуазель Мими, – сказал я, работая помазком. – Так должен выглядеть как приличный человек, а не сатир.
Я взял бритву и твердым движением удалилс бакенбарды с правой щеки.
– Что вы делаете, сударь, барин вы мой?! – взвыл каналья.
– Черт подери, Жан! Не дергайся, а то без ушей оставлю!
Мосье Каню сдался и с кислой физиономией наблюдал, как я разделался с его бакенбардами и усами. Я не слишком старался и, оставив бритву, велел Жану самому подчистить оставшиеся кустики.
– И что на вас нашло, сударь? Что за прихоть такая-с?!
– Ты должен непременно сменить платье, – сказал я. – Вот куда твое «р» грассирующее деть, ума не приложу. Самое лучшее, чтобы ты в ближайшее время держал язык за зубами.
– Да что-с стряслось, сударь? – едва ли не плакал Жан.
Он привстал со стула и, вытянувшись к зеркалу, подчищал бритвою подбородок.
– Этот пан Гржиновский, – промолвил я. – Он сидит там, в гостинице, с ножом под лопаткой.
– Как? – безразличным тоном переспросил французишка.
– С ножом под лопаткой, – повторил я.
Смысл сказанного дошел до Жана. Он плюхнулся на стул и воскликнул:
– Как?! Вы убили-с его?!
– Тише! Тише! – возмутился я. – Кто его убил, еще не придумали. Но тебя там очень хорошо запомнили.
– А-а… э-э,.. – протянул мосье Каню.
– Сам виноват, нечего было чаевыми разбрасываться! И это твое картавое «р»! – объяснил я.
– Эх, сударь, я столько лет вам служу-с! А вы?! Вечно вы надо мною шутить изволите-с! – завел старую шарманку Жан.
Я развел руками, похлопал его по плечу и сказал:
– Зато я тебя не держу. Можешь ехать к мадемуазель Мими.
– Благодарствуйте, сударь. Что-то-с не хочется, – пробурчал Жан.
– Нет уж, братец, поедешь, – ответил я.
На следующее утро я нанял крытую коляску и велел мосье Каню править лошадьми вместо кучера. Он по обыкновению вытянул губы трубочкой и повел ими вправо, словно рассчитывал ущипнуть себя за правый ус. А как теперь он остался без усов, так вследствие своей ужимки каналья сделался похожим на криворылого селезня. Я рассмеялся, а Жан отправился исполнять приказ.
– Поезжай ко вчерашнему трактиру, – велел я. – Остановишься, чуть-чуть не доезжая до парадного.
– Барин, сударь вы мой, – взмолился французишка. – Что если нас опознает-с кто-нибудь?
– Не нас, а тебя, – ухмыльнулся я. – Отправят в околоток.
