дальней стены.
– До космопорта далеко ещё?
– Скажи спасибо, что пленных немного, – хохотнул Белка. – В иные дни по таким клеткам и по два десятка распихивали. Отдыхай. А до порта дня за три доберёмся. Так что, нагуляешься ещё, астариец.
Иван присел на чурбак и вздохнул долго, протяжно. Выглядывать в отверстие в двери никакого интересу – там облезлая стена сарая напротив, с чахлыми пучками травы вдоль потрескавшегося фундамента. От ворот то и дело доносились звуки прибывающих к вечеру отрядов. Всем хотелось провести ночь за крепкими стенами, с крепкими девками, под крепкие напитки. Пленных к Ивану не подсаживали, да и в соседних загонах двери не хлопали. Похоже, неурожайные выдались рейды у этого воинства. Или в другое какое место запирают, поди знай.
Как-то резко, без предупреждения, стемнело – словно покрывало накинули на маленькую крепость. Со скрежещущим, металлическим звуком захлопнулись створки ворот и легла на землю ночь: влажная, душная, а специально для Ивана, ещё и с запахом мочи из бетонного жёлоба. Накинув на голову капюшон, Иван скрючился в неудобном положении. Силился подремать хотя бы, какой уж тут сон, но держать при этом тело на весу не получалось. Плечо касалось стены, и в тело впивалась промозглая сырость, разом вышибая сон из организма. Хорошо, хоть руки связаны спереди, можно положить их на колени и навалиться грудью сверху. Хоть какой-то отдых. Усесться на землю даже в голову не пришло.
Из состояния болезненной дрёмы Ивана вывел отвратительный скрежет распахнувшейся двери. В тесный пенал клетки ввалились Лысый и Белка, встали по бокам. Третий, тоже из их отряда, не раздумывая, с ходу врезал Ивану сапогом в солнечное сплетение. Худое тело пленника впечаталось в стену и ссыпалось на землю вместе с пылью и красной, маркой крошкой. Он судорожно разинул рот, но вдохнуть не получалось – лишь звуки выдавливались невнятные, булькающие. Пока булькал, бойцы споро распустили узлы на верёвках, сняли ботинки, вытряхнули из брюк и куртки и вновь крепко стянули кисти рук. На этот раз, почему-то, за спиной. Лысый бесцеремонно подхватил полуобморочное тело под руки и взгромоздил на чурбак. Крепким, сивушным выхлопом изо рта шибануло – свежачок.
– Ничего, до утра и в трусах не сдохнешь, не зима. А там найдём тебе рванину какую-нибудь.
– Белка! – вымученно выдохнул Иван, с трудом спазм в горле задавил. – Ты же сказал, перед космопортом одежду заберёшь!
– Так слюнявчики цветастые кончились! – бросил тот в ответ, неряшливо выговаривая слова и пьяно съедая окончания. – Валюта, шуршулечки кончились, а ночь, зараза, ещё нет! Понимаешь? А без них не наливают, отчего-то, нехорошие люди!
– А чего ж трусы оставили? – криво усмехнулся Иван. – Тоже продать можно, хоть и не задорого.
От мощного удара ботинком в лицо, его с чурбачка словно ветром сдуло, улыбочку язвительную рифлёной подошвой стёрло. И на этот раз никто поднимать беспомощное тело не стал.
– Ты повонять решил,
