Пусть теперь сам на том свете на меня жалобы пишет!
Гул возмущённых голосов взметнулся к сводам Зала Правосудия, но тут же и смолк, повинуясь жесту Стража.
– Виновен! Приговор: изъятие из общества. Без права возврата!
Под одобрительные крики людей Страж положил массивную ладонь на плечо подростка, провёл к своему кораблю и поднявшийся трап отрезал их от суетного, привычного мира людей. Сняв шлем, Страж повернулся к приговорённому и…улыбнулся.
– Добро пожаловать в Корпус Стражей Правопорядка, новобранец!
Иван покачал головой.
– И в чём суть?
– Всегда и везде есть люди, способные убивать себе подобных. Это не очень страшно, а иногда и необходимо. Страшно, когда такими становятся все. И убивают, просто потому, что так живут. Ни во что уже не веря!
– Но во что можно верить, убивая друг друга? В высший разум, в вечное добро?
– Да ни во что! Невозможно… Но очень нужно. Нужно верить, что есть какая-то цель у всего этого.
– И что: убийство ради высшей цели уже не грех? – хмыкнул Иван.
– А когда было иначе? Вся и разница, что цели меняются. Но обязательно остаются Высшими, как иначе?
Иван потрогал пальцем губы, посмотрел на свет. Похоже подсохло – аккуратнее надо улыбаться.
– Как же вы свою планету до такого состояния довели? – пробормотал он тихонько.
– Мы довели? – воскликнул больной так, что капельки крови и слюны брызнули в стороны. – Мы?! На Сэли с нашей планеты везут детей для публичных домов, в прислугу, на органы… Нужен сэлийцам мир на Логоре? На промышленной Актавии всегда дармовые рабочие руки нужны, а где их взять? Поедут логорийцы загибаться за бесценок на Актавию, если в их доме будет мир? Астара сюда сыт поставляет – нужно астарийцам, чтобы логорийцы его сами выращивали? Вам всем нужно, чтобы мы сидели в грязи и крови! Вам всем от этого сплошная польза! И нет среди вас чистеньких, не обольщайся!
Он зашёлся в хрипе, закашлялся гулко и страшно, разбрызгивая кровавую слизь; сухая ладошка беспомощно колотила по куче тряпья – в то место, где должна находиться грудь. Спокойно сидевшие до этого люди в панике снялись с места, бросились к двери. Те, что добежали первыми, отчаянно, сбивая в кровь кулаки, замолотили в грохочущую и дребезжащую дверь, задние жались к ним, стремясь уйти от страшной опасности подальше. Хорошо ещё, что людей в камере сидело немного, иначе первых просто бы размазали в красную кашу. Дико визжала знакомая, маленькая девчушка, тыкала пальчиком в сторону забрызганного кровью лица Ивана. Она не понимала своего счастья – оказаться в последнем ряду, так далеко от выхода. А если бы первой прибежала…
Иван схватил ковш, бросился к ведру, зачерпнул воды и вернулся к больному, но поздно, поздно… Да и не помогла бы вода, чего уж там. Из кучи рванины жизнь ушла, остались ветхие тряпки, ветхие кости, ветхая кожа. Иван плеснул воду на лицо, шершавой ладонью размазал, утёрся грязным рукавом.
Дверь открылась и людская
