цехом детской игрушки и его дизайнером: она прекрасно рисовала. Это был единственный заработок, благодаря которому семья в Джамбуле могла существовать. Жили тяжело, взрослые просто голодали, хотя Владик не помнил, чтобы он когда-либо ощущал голод: ему еды хватало всегда.
В школу Владик должен был пойти осенью сорок первого, но в сентябре все московские школы были закрыты. Когда в декабре того же сорок первого года он приехал в Джамбул, то оказалось, что немногочисленные школьные здания городка уже использовались как общежития для размещения эвакуированных. Однако в сентябре сорок второго некоторые школы все-таки открылись. Владик проучился полтора месяца, по возрасту попав сразу во второй класс. Считалось, что дед Арон Маркович прошел с ним всю программу первого класса. В молодости он обучал детей, работая домашним учителем. Однако дед учительствовал в Николаеве пятьдесят лет назад, и предъявляемые в те далекие годы требования к обучению отличались от программы советской школы, поэтому дед, видимо, объяснил внуку далеко не все, что теперь от того требовалось. На первом же уроке арифметики молодая учительница Джамбульской
школы написала на доске уравнение со скобками. Владик робко поднял руку.
– У тебя вопрос? – поинтересовалась учительница.
– Да. А что значат эти скобки? – полюбопытствовал Владик.
– Ну, все понятно, – сказала учительница, как-то грустно посмотрев на ребенка. – Подойдешь ко мне после уроков.
После уроков она быстро установила степень его грамотности и подсказала, что нужно подучить. Но больше Владик ее никогда не встречал, потому что на следующий день он уехал из Джамбула.
Победа Красной армии под Москвой и Сталинградом стала стимулом в стремлении семьи возвратиться в Москву. Надежда думала, что там, дома, она будет ближе к еще воевавшему Петру, а возвращение в цивилизованный и привычный для нее мир, казавшийся из Джамбула каким-то утраченным раем, поможет семье легче пережить приближение конца войны.
Надежда написала письмо бывшему своему начальнику, руководителю архитектурной мастерской в Москве А. Щусеву, попросив того похлопотать по поводу возврата ее семьи домой. Перед началом войны отношения Петра и Надежды со Щусевым были далеко не безоблачными из-за их принципиальных разногласий в вопросах архитектурного стиля. Щусев по характеру был человеком жестким и вряд лив душе простил молодым самонадеянным ученикам их вольнодумство. Тем не менее, он сразу ответил Надежде, что сделает все возможное для возврата ее с семьей из эвакуации. И действительно, через пару недель Надежде в Джамбул пришел вызов из Москвы. Семья возвращалась домой.
В Москву ехали зимой в плохо отапливаемом вагоне. В поезде царила антисанитария. В этой поездке Владик заболел желтухой, так что в Москву он вернулся страшно исхудавшим.
– Боже мой, да это не ребенок, а кожа да кости, – сокрушенно констатировали соседи.
Именно
