сердце грохотало в унисон, а в голове отчаянно билось: «Глеб! Глеб! Глеб!!!»
– Не к тебе, – виновато глаза в сторону отвела. – Прости, – протаранила бывшего. Дверь открыла и шустро по ступеням вниз побежала, растолкав толпу курящих на площадке. Каблучки лихо цокали по лестнице, сердце грохотало в унисон, а в голове отчаянно билось: «Глеб! Глеб! Глеб!!!»
На улице огляделась – нет Зверя. Чуть помедлила, да в сторону его дома побежала.
Дыхание заходилось, ноги тяжестью налились, но я торопилась к Глебу. Лучше в кровь ноги собью, умру от жажды – но не остановлюсь!
Глеб/Зверь
Письмо… Каждый служивый ждет вестей из дома. От близких, родных, любимых… А я не ждал. Ни от кого!
Мать? Давно я матери не знал.
Ильюха? Глупо…
Наташка? Она бы может и писала, если бы я с ней не порвал перед тем, как уехать прочь из дома. Из ненавистного города. А ведь рвался туда, как никогда на свете.
Гнал… к НЕЙ! К девочке своей… такой милой и трепетной. Такой тёплой и родной. Такой близкой. Кто ждать обещала, и кто подло предал.
Овечка смиренная – овца лицемерная оказалась.
Да и ждать не ждала. Так бы… с Илюхой порвала, а не на вечеринке с ним в обнимку сидела. Ладно бы кто-то сказал, так своими глазами парочку увидел.
А я, чёрт возьми, только вещи дома бросил и сразу к Стаське бежал. Поскальзывался на хрустящих лужах, едва ноги не ломая… к ней мчался, как пёс на запах её реагируя.
А Стаси дома не оказалось… Об этом мне милая женщина, мамочка Насти поведала. Всегда знал, что она с*, но убедился в том, только она дверь открыла. Красива тётка, несмотря что уже не так молода, как дочь, а Настя в неё пошла фигурой, и лицом – не удивительно, что много мужиков по Лушиной с ума сходило.
– Тебе что нужно? – ядом окатила. Обронила недоуменно, с презрением и даже скривилась, будто кислого сожрала.
– А Стася дома? – До смерти буду помнить лицо девушки, когда её дочь спросил.
– Ты совсем что ли попутал полюса? – гневом налился её взгляд. Брови надменно взмыли: – Не в курсе, что она с Новодворцевым встречается? – язвительно, не скрывая желания уколоть побольнее.
На меня ступор напал. Милая женщина, умела донести простую истину, что такому ушлёпку и нищеброду делать нечего подле дочурки.
– Не смей к ней лезть, мальчик! – с холодной угрозой. – Служи себе, морды бей… – опять поморщилась, будто я занимался чисткой сортиров, и от меня воняло жутко, – а Стаську оставь в покое. Она птица другого полёта. Девочка красива, не про таких как ты, да и… свадьба у них скоро…
Где искать компанию я знал, а по пути на Наташку наткнулся. Не хотел ее брать, так ведь она как пиявка. И слезы эти… бабские… причитания… А потом оказалось, что она была как нельзя кстати. Я даже порадовался, что она рядом. Готовая, услужливая, влюблённая и глупая. Прижималась, в глаза заглядывала. А я горе заливал: пил, улыбаясь; шутил, подыхая… Глядя на с* лживую – она напротив сидела и так
