вич
Осень.
Дождливая погода.
Все вокруг липкое, скользкое и тоскливое.
По центральной аллее кладбища неспешно шел мужчина лет пятидесяти в дорогом осеннем пальто, темно-коричневой шляпе, бежевом шарфе и очень дорогих ботинках. Правой рукой, одетой в тонкой, лайковой перчатке он держал над головой большой черный зонт.
За ним семенил хитроглазый сторож.
В своей брезентовой накидке, кирзовых сапогах, с неопрятной бородой, он казался старше мужчины под зонтом, хотя на самом деле был много моложе его.
Старили его и одежда, и холопское желание казаться немощнее тех, кто платит деньги за покой усопших.
Они подошли к тому месту, где асфальтовая дорожка, резко обрывалась.
Впереди была хаотичная поросль, не вырубленный кустарник, кучи мусора. Мужчина с зонтом внимательно осмотрел все это и, не оборачиваясь, спросил спутника:
– Ну, и что дальше?
– А дальше будем искать, Иван Федорович, – засуетился кладбищенский страж и наглядности ради ступил своими кирзовыми сапогами в эту жидкую грязь.
– Где-то там должна быть, – махнул он рукой в сторону поросли и с хитрецой, выжидательно посмотрел на сверкающие ботинки Ивана Федоровича.
– Значит, говоришь, будем искать?
– Да, – с готовностью ответил сторож в полной уверенности, что этот важный господин ничего искать на этой помойке не будет, ну, на край поручит ему, кладбищенской букашке.
– А ты уверен, что найдем? – по-прежнему не глядя на сторожа, спросил Иван Федорович.
– Конечно, – все с тем же ехидным огоньком в глазах, заверил тот.
– Ну, пойдем, раз ты так уверен.
Иван Федорович, не замечая грязи, не жалея дорогих ботинок и шикарных итальянских брюк, шагнул с дорожки.
Сторож опешил, но когда Иван Федорович обошел его, засуетился, хитреца с лица сошла. Он быстренько обогнал Ивана Федоровича и стал протаптывать тропу, каким-то чудом ориентируясь среди старых крестов, насквозь ржавых памятников, упавших деревьев и мокрых кустов. Несколько раз оглянувшись на Ивана Федоровича, он понял, что дело тут серьезное.
Наконец он подошел к едва заметной палке, обтоптал ее кругом, нагнулся к жестянке с номером, обтер ее, и обернувшись к Ивану Федоровичу, сказал, уже опять придуриваясь:
– Туточки она. Номер три тыщи пятьсот сорок пятый.
Иван Федорович подошел, наклонился, высоко подняв зонт, тоже потер номер и спросил:
– Точно она?
– Не сомневайтесь, Иван Федорович, точно она. Если сомневаетесь, пройдемте в контору, там по архиву проверим.
Чувствовалось, что сторожу все это уже надоело: озорство пропало, огоньки в глазах потухли. Он демонстративно отирал мокрое лицо и выразительно поглядывал на зонтик Ивана Федоровича. Иван Федорович еще раз, не обращая никакого внимания на манипуляции сторожа, всмотрелся вокруг, еще раз протер номер на колышке, глубоко вздохнул и сказал:
– Ну что ж, пойдем проверим по твоему архиву. – И повернувшись неуклюже, пошел к асфальтовой дорожке.
В убогом домике конторы Иван Федорович достал очки в золотой оправе, и осмотрел со всех сторон потрепанную амбарную книгу и отыскав номер 3545, прочитал вслух:
– Анастасия Никифоровна Птицына… Год рождения… год смерти. – Прочитал еще раз, подумал о чем-то и бормотнул под нос: – Да это точно она.
Он закрыл книгу, достал пухлый бумажник крокодиловой кожи, вынул толстую пачку купюр и подал сторожу.
– Сделайте все, как положено: оградку аккуратненькую, памятник с крестиком. Могилку приберите, расчистите вокруг, а я приеду недели через три. – И уже у двери, не оборачиваясь, добавил: – Скамеечку поставьте, а фотографию ее я пришлю с моим водителем. Сделайте на керамике, чтобы надолго…
Он не договорил, что именно «надолго». Открыл зонт и вышел, сел в дорогую черную машину и уехал.
Сторож долго стоял у открытой двери и смотрел вслед, насмотревшись, повернулся к облезлой собаке на цепи и рассказал ей, что она, покойница, этому Ивану Федоровичу в матери годится, но похоже, не мать. Так кто же тогда? Непонятно. Да чудные дела творятся. Собака гавкнула в ответ, тряхнула ржавой цепью и завиляла хвостом.
Иван Федорович сидел на заднем сиденье «мерседеса». Когда машина плавно выехала за ворота кладбища, помолчав какое-то время, он сказал водителю:
– Толик, когда приедем, напомни мне, чтобы я дал тебе фото. Отвези этому сторожу и предупреди, что через три недели приеду.
– Хорошо. –
