красный глаз смотрел прямо на Морейн, но живой глаз Уно помаргивал и бегал.
– Да мне все время снятся сны о растрек… гм… клинках, Морейн Седай, – отвечал он напряженным голосом. – И в последние ночи, наверно, тоже меч снился. Я свои сны помню не так хорошо, как лорд Перрин.
– Лойал? – спросила Морейн.
– Сны у меня всегда одни и те же, Морейн Седай. Рощи, Великие Древа и стеддинг. Когда мы, огиры, находимся вдали от стеддинга, то всегда видим его во сне.
Айз Седай повернулась снова к Перрину.
– То был просто сон, – сказал тот. – И ничего больше.
– Сомневаюсь, – молвила она. – Ты описал зал, именуемый Сердцем Твердыни, тот, что расположен в крепости под названием Твердыня Тира. И описал так, будто стоял в том зале. А сияющий меч – Калландор, Меч-Который-Не-Меч, Меч-Которого-Нельзя-Коснуться.
Лойал сел прямо, стукнувшись головой о потолок, и, похоже не заметив этого, произнес:
– Пророчества о Драконе гласят: Тирская Твердыня не падет, пока рука Дракона не завладеет Калландором. Падение Твердыни Тира будет одним из вернейших знамений Возрождения Дракона. Если Ранд возьмет Калландор, всему миру придется признать его Драконом.
– Возможно. – Слово поплыло с уст Айз Седай, точно льдинка по стоячей воде.
– Возможно? – переспросил Перрин. – Возможно? Я думал, что это последний знак, последнее, что остается для свершения ваших пророчеств.
– Не первый, но и не последний, – сказала Морейн. – Калландор будет лишь очередным исполнением того, что описано в Кариатонском цикле, тогда как рождение Дракона на склонах Драконовой горы было первым. Он еще должен повергнуть государства, или раздробить мир. Даже книгочеи, всю свою жизнь вдоль и поперек изучавшие пророчества, ведать не ведают, какое им всем дать объяснение. Что означает то, что он «поразит свой народ мечом мира и уничтожит их листом»? Как понимать «девять лун обяжет он служить себе»? Тем не менее этим пассажам в цикле придается такое же важное значение, как и Калландору. Есть и другие. Что за «раны безумия и порезы надежды» должен он исцелить? Что за цепи суждено ему разорвать и кто закован в те цепи? А некоторые из предсказаний настолько туманны, что он, возможно, уже исполнил их, пусть даже я о том и не знаю. Так что – нет. Калландор – далеко не последний в списке.
Перрин беспокойно повел плечами. Из пророчеств он знал только кое-какие отрывки и отдельные строки; а с тех пор как Ранд позволил Морейн всучить себе в руки то знамя, то Перрину даже слышать о них лишний раз не хотелось. Нет, это нежелание родилось у него даже раньше. После того, как путешествие с использованием Портального камня убедило Перрина, что его жизнь самой судьбой связана с жизнью Ранда.
– Если же ты, Лойал, сын Арента, сына Халана, – продолжала Морейн, – считаешь, будто Ранду достаточно просто руку протянуть, то ты глупец, как и он сам, если так думает. Даже если он живым доберется до Тира, в Твердыню он может никогда и не попасть. К Единой Силе тайренцы
