обнимающего кого-то маленького.
– Вы не понимаете. Мы исполняем чужие истории. Допустим «Златовласый партизан». Мальчик в Тысячу искр затесался в отряд княжества и убил их прямо перед самым покушением на Императора. Ну не мастерски ли, а? Или эта… которая вам не нравится.
– Третий глаз?
– Да-да. Про любовника, который переспал со всеми расами и чудом удирал от их мужчин. Как там пелось? Дайте-ка… Как слон снаряд метает, и следа не оставляет…
– Не надо! Она пошлая и отвратная. Неудивительно, что ее так любят в Империи, – Шло попались водоросли, склеенные во что-то по типу пергамента. Осьминожьими чернилами было написано на ломаном человеческом: «Увидеть озера».
«Может «увидимся у озера? – предположил Шло в мыслях. – На каких русалки есть, вспомнить бы? В Королевстве есть одно. В Княжестве. Вроде все. Не. Сто пудов ещё где-то есть».
– А мне хочется написать историю про нас, – продолжал Галош. – Мы восхваляем героев прошлого, но для кого-то в будущем мы будем этими героями, и кто-то будем восхвалять в песне нас.
– О Юна, затрахаюсь же я путешествовать, – все ещё думая о своем, подчеркнул Шло.
– Согласен. Путешествовать придется долго, но оно того стоит, мой друг!
– М? – Шло с пару секунд вспоминал тему разговора. – Да. Да, ходить придется много. – Он спрятал записку во внутренний карман плаща вместе с флейтой. – Не хочешь на другой континент сплавать? – поинтересовался он.
– А хочет ли леди найти суженного?
– Это значит – да?
– Это значит – разумеется!
Шло поправил цилиндр и сплюнул кровью на землю. Закончив приготовления, скромные бродячие музыканты направились на запад.
Или, по крайней мере, так им казалось.
Смехоград
Погода выдалась солнечной. Держа в зубах дымящуюся папиросу, Галош уверенно шел впереди, подобно главному вагону поезда. Шло плелся сзади, останавливаясь у всякого камня, чтобы счистить с подошвы остатки навоза (угораздило же узнать о поле, где пасутся коровы, только оказавшись посреди этого самого поля). Громко топая он распугивал ворон, что решали полакомиться растущей кукурузой, достигающей до высоты самого маленького гиганта (что все равно втрое выше среднего человека). Музыканты двигались по выверенной тропе, разделяющей части плантаций бобовых в момент, когда солнце достигло зенита. Сейчас же нижней дугой оно приближалось к золотистым початкам.
– Пойдешь ли ты, красавица, со мной на сеновал? – намурлыкивал песню Галош, щурясь на светило в голубом небе. – Нет, там нет чудовища…
– Ведь ты ещё не та-а-м, – по-своему закончил за него Шло, получив в ответ кривую ухмылку. – Прости. Загубил зародившийся шедевр.
– Что вы, друг мой, ничего подобного. Будь это первой строчкой шедевра, всякий музыкант на Орионе услышав ее, поспешил бы переучиться на плотника, так как искусство бы для них умерло.
– Баранки так не загибают, как ты мысли, –
