письмо… – Фидо кажется, что пора уже перевести разговор на их отношения. – Оно меня очень тронуло.
Лицо Хелен озарилось радостной улыбкой.
– А что, Андерсон… – Фидо с трудом выговаривает его имя.
– Он на два дня ездил поездом в Шотландию и только что возвратился.
– Мне кажется нечестным оставлять в нем сомнения…
– Я думаю точно так же, потому и пригласила его сюда.
Фидо изумленно посмотрела на нее:
– Сюда? Ко мне?!
В этот момент вошла Джонсон. Согнувшись, она внесла поднос с дымящимся фарфоровым чайником, сахарницей, чашками и прочим. (За последние годы Фидо не раз объясняла своей горничной зависимость ее здоровья от осанки, но бесполезно.) Минут пять, если не больше, Джонсон переставляла все на чайный столик.
Когда наконец подруги остались одни, Фидо заварила чай.
– Ты могла бы спросить у меня разрешения, прежде чем распоряжаться моим домом, – недовольно сказала она.
– Но я знала, что ты согласишься. – Хелен грустно улыбнулась. – Не могу же я разговаривать с ним на Экклестон-сквер?
– Но, по-моему, ты сказала, твой муж не возражает, что Андерсон сопровождает тебя в прогулках по городу.
– Разве? Вряд ли.
Фидо напрягла память; возможно, она сама пришла к мысли, что адмирал, уединяющийся за работой в своем кабинете, не возражает против этого.
– Не хочешь ли ты сказать, что он… подозревает полковника в чувствах к тебе?
– Подозревает? Сомневаюсь. Гарри уже много лет не находит меня желанной, так что ему и в голову не приходит, что кто-то может воспылать ко мне любовью, – язвительно сказала Хелен. – Но, видишь ли, я предпочитаю, чтобы он не знал о возвращении Андерсона. Я хочу сказать, что отпуск полковника, – продолжила она, вставая и выглядывая в окно, – совершенно случайно совпал с нашим возвращением домой.
От волнения Фидо стало трудно дышать.
– О, Хелен! Не хочешь ли ты сказать, что Андерсон нарочно взял отпуск, чтобы последовать за тобой в Лондон, а Гарри думает, что он все еще на Мальте?
– Я сама ничего не знала, пока его письмо не оказалось на моем подносе для писем, – пробормотала Хелен, не отводя взгляда от улицы.
– Но…
– Не сердись, – мягко сказала Хелен. – Я собираюсь уладить все это. Но теперь ты понимаешь, что я не могу пригласить его к себе, а начать такой разговор на улице или в кебе тоже нельзя: вдруг он устроит мне сцену?
– Но он джентльмен… – нахмурилась Фидо.
– Да, но при этом находится в отчаянном состоянии. – Хелен обернулась и, понизив голос, с ужасом прошептала: – Последние несколько недель он говорил такие вещи… Вообрази, он угрожал, что покончит с собой.
Фидо крепко сжала губы. «Это вульгарно, боже мой, как это вульгарно!»
– Что ж, пусть ваша встреча состоится здесь. «Уж если делать, то скорее», – цитирует она. –
