перетянутого шнурами, и двойной подбородок, и пенсне, и пышную прическу над ним; видел костистую старую руку с набухшими венами, барабанившую по столу… Я не хотел ничего этого видеть, но был беззащитен против этих видений, все это застило мне глаза, как слишком яркий свет.
Наконец меня соединили с нужным номером. Я попросил профессора.
– Сожалею, – сказала сестра. – Профессор Жаффе уже ушел.
На минуту сердце мое перестало биться, а потом вдруг застучало, как молот под рукой кузнеца.
– А где он? Мне срочно нужно поговорить с ним.
– Я не знаю, куда он пошел. Может быть, снова в клинику.
– Пожалуйста, позвоните туда. Я подожду. У вас ведь есть другой аппарат.
– Минутку.
Снова врубился гул в беспросветной тьме, прорезаемой тонким металлическим звуком. Я вздрогнул: совсем рядом, в накрытой клетке, вдруг защелкала канарейка. Снова послышался голос сестры:
– Профессор Жаффе уже ушел из клиники.
– Куда?
– Сударь, этого я не знаю.
Это конец. Я прислонился к стене.
– Алло! – произнесла сестра. – Вы еще здесь?
– Да. Послушайте, сестра, вы не знаете, когда он вернется?
– Этого не знает никто.
– Разве он этого не сообщает? А должен бы. Ведь если что случится и он срочно понадобится…
– В его клинике всегда есть дежурный врач.
– А вы не могли бы позвать… – Нет, это не имело смысла, ведь он ничего не знает. – Ладно, сестра, – сказал я, чувствуя смертельную усталость, – если придет профессор Жаффе, попросите его немедленно позвонить сюда. – Я назвал номер. – Только прошу вас, сестра, пусть позвонит сразу же!
– Сударь, можете на меня положиться. – Она повторила номер и повесила трубку.
Я остался один. Покачивающиеся головы, лысина, брошка, вся комната рядом превратилась в блестящий резиновый шар, который раскачивался, как маятник. Я сбросил оцепенение. Делать здесь больше нечего. Надо только сказать этим людям, чтобы меня позвали, когда позвонят. Но я все не решался выпустить из рук телефон. Он был для меня теперь как спасательный круг. И вдруг меня осенило. Я снова поднял трубку и назвал номер Кестера. Он должен быть дома. Ведь иного выхода не было.
И вот из густого варева ночи выплыл спокойный голос Кестера. Я и сам сразу успокоился и рассказал ему все. Я чувствовал, что, слушая, он записывает.
– Хорошо, – сказал он, – я немедленно выезжаю на поиски. Я позвоню. Не волнуйся. Я найду его.
Пронесло. Пронесло ли? Но мир успокоился. Призрак исчез. Я побежал обратно.
– Ну как? – спросил врач. – Дозвонились?
– Нет, – ответил я, – но я дозвонился до Кестера.
– Кестер? Его я не знаю. Что он сказал? Как он ее лечил?
– Лечил? Нет, он ее не лечил. Кестер его ищет.
– Кого?
– Жаффе.
– Мой Бог. А кто этот
