знаменитое чувство юмора покинуло меня. Взяло и сдохло – как те рыбы в соленом озере.
Шошо тоже умрет.
Когда кончится корм в миске, когда кончится вода. Маленький канадский сфинкс Шошо заперт в квартире, которую я снимаю чуть больше полугода. Ее хозяйка давно перебралась к дочери в Португалию, вторая дочь живет в Коломягах, недалеко от станции метро «Пионерская». Португалия и Коломяги равноудалены от Комнаты, дочь хозяйки зовут Анна – ту, которая из Коломяг, она же передавала мне ключи. Милая, интеллигентная женщина лет сорока, волосы забраны в пучок, воспроизвести в памяти лицо не получается. Пару раз я задерживала выплаты, но Анна не надоедала звонками. Милая. Интеллигентная. Позволила вселиться вместе с Шошо, хотя обычно владельцы квартир не особенно рады чужим домашним любимцам.
Почему не она? Почему я?
Бесполезно спрашивать об этом у зеленого глазка камеры. Змеиное шипение идет снизу, в самый последний момент я понимаю откуда именно: две узкие вентиляционные решетки у самого пола. Сквозь них в Комнату проникает белесый туман со сладковатым привкусом. Я обреченно наблюдаю за ним – минуту, или больше, или целую вечность, а потом соскальзываю в беспамятство. Успев напоследок подумать: если это конец, то лучшего конца в моем положении придумать невозможно. Я умру, тихо и безболезненно, душа отделится от тела, а что случится с ним потом и в каком виде оно найдется – мне, в общем, все равно.
Мама. Мамочка, мамочка, моя мамочка. Пожалуйста, пожалуйста! Забери меня отсюда…
Часть первая
ДОМ ПОСТОРОННИХ/HOUSE OF STRANGERS
(1949 г.) 101 мин.
…О чем он подумал, когда увидел тело девушки? Первой жертвы того, кого впоследствии назовут Альтистом. Как же аккуратно все сработано — вот о чем.
Аккуратно, почти любовно.
Мысль, учитывая обстоятельства, выглядела едва ли не кощунственной, но не несла в себе опасности. Не обжигала. Просто констатация – и все тут.
Рабочий момент.
Вся жизнь Брагина состояла из подобных рабочих моментов – как и любая другая профессиональная жизнь. Врача, к примеру, или спасателя, или забойщика скота – тех, кто так или иначе связан со смертью. Приходится заслоняться от нее любыми доступными способами, вот и возникает своего рода деформация. Что-то вроде воздушного пузыря вокруг башки, который позволяет дышать, когда погружаешься в чертов ад.
Чертов ад.
Стоило приблизиться к девушке, чтобы понять, что это именно он. Стоило только увидеть ее лицо.
Серия. Такой была вторая мысль, сразу затмившая первую.
Серия, а не просто убийство.
Довольно долго прослужив в органах, Брагин успел несколько раз столкнуться с Сериями, и именно этот вид преступлений был самым чудовищным. Расследовать их, стоя по горло в крови невинных, – врагу не пожелаешь. И к виду растерзанных и поруганных тел невозможно привыкнуть, как и объяснить
