Пасхавер не закончил, но смысл ее и без того лежал на поверхности: ждите следующий эпизод.
Ждать пришлось долгий месяц и несколько еще более долгих дней, и вот теперь – счет-извещение. Малая Гребецкая улица, а значит – Петроградка. Нежно любимая Брагиным Петроградка, с которой связана вся жизнь. Ну что ж, всякое бывает, совпадение, не больше. Как и в случае с хилфигеровским пальто.
Не бери дурного в голову, Сергей Валентинович. Не отвлекайся на пустяки.
…На Малой Гребецкой они с Вяткиным и Однолетом оказались в тот же день несколькими часами позже. Уже вооруженные минимумом знаний о той, чье имя было указано в извещении. Оксана Станиславовна Якубина, уроженка города Череповец Вологодской области, 1961 года рождения.
– Мать, наверное, – предположил Вяткин.
– Или квартирная хозяйка, – предположил Брагин. – В любом случае что-то да узнаем.
– Вообще, как-то странно выходит с этим извещением, – неожиданно бросил Паша Однолет и покраснел.
Он всегда превентивно краснел, прежде чем высказать собственную точку зрения.
– А что с ним не так? – Капитан нахмурился. – Валяй, объясни нам, старым дуракам.
– Бумага слишком плотная, – пробубнил Паша. – К тому же лист сложен вдвое, прощупать через подкладку ничего не стоит. Вот и Ряпич в два счета его нашел.
– Ну, не в два, – еще больше нахмурился Вяткин.
– Хоть бы и не в два. – Однолет стал пунцовым, но продолжал упорствовать. – Хоть бы он на это больше времени потратил. Но с тем временем, которое было у Альтиста, не сравнить. Альтист осторожный, очень. Подчищает за собой будь здоров как. Все просчитывает до последней мелочи. А тут – такой косяк. Не похоже на него.
– Всякое бывает.
– Всякое, но не это.
– Ты что хочешь сказать? Он нарочно, что ли, туда его засунул?
– Получается.
Слово, выпроставшееся из мягкого Пашиного рта, камнем легло на сердце Брагина, рано ты обрадовался и подумал о несказанной удаче.
– Тоже мне, умник выискался, – неожиданно зло бросил Вяткин и надолго замолчал.
Молчал и Брагин. Он не злился на Пашу, ткнувшего их, старых дураков, в то, что лежало на поверхности. Вернее – за подкладкой пальто. Но счет – не единственное, что там обнаружилось, справедливости ради. Еще несколько фисташковых скорлупок и надорванная конфетная обертка «Мишка на Севере». Почетный эскорт, сопровождающий извещение и придающий достоверность истории с прохудившимся карманом. Хотя само пальто не выглядело особо поношенным. Почти новое, да. И если Однолет прав (а что-то подсказывало Брагину, что он прав), то возникает вопрос – зачем?
Зачем все это нужно, что за игру затеял Зверь? Это была именно игра, а правила придуманы в тот месяц, что отделял первую жертву от второй. И правила иезуитские, хрен их поймешь. Но понять нужно, иначе страшный список Альтиста будет пополняться, а восковые улыбки – множиться, становясь
