на также и средневековая история северо-запада России.
В результате раскопок, проводившихся на Охтинском мысу в 2000-х годах, были открыты: шведская крепость Ниеншанц, русское поселение Невское устье, существовавшее в 15-м – 17-м веках, а также шведская крепость Ландскрона, существовавшая в 1300 – 1301 годах. Все эти открытия, безусловно, очень ценны и важны как для истории Петербурга, так и для истории России, а также и для истории Северной Европы в целом, однако, они ни в коем случае не должны заслонять гораздо более важное археологическое открытие – открытие первых следов неолитических людей на территории Петербурга.
Следы деятельности людей эпохи неолита, обнаруженные на Охтинском мысу, свидетельствуют, что человек стал осваивать территорию Петербурга уже в IV – III тыс. до н. э. В то время территория Охтинского мыса была дном мелководного залива древнего Балтийского моря (Литоринового моря1), и использовалась древними людьми как место рыбной ловли, о чем свидетельствуют найденные рыболовные приспособления и снасти (подробнее об этом см. главу Охтинский мыс в разделе Неолитические памятники).
Сведения о неолитических памятниках2 не являются какой-то закрытой или тайной информацией, однако, по большей части, описания памятников и описания их исследований содержатся в узкоспециальной археологической литературе и не существует ни одной научно-популярной книги о каменном веке на территории Петербурга и Ленинградской области, за исключением разве что книги Я. В. Доманского и А. Д. Столяра «Из тьмы лесов… Страницы первобытной истории Невского края», выпущенной в 2004 году издательством Санкт-Петербургского Государственного Университета. Книга эта замечательно иллюстрирована, однако, она предназначена, главным образом, для школьников и, кроме того, написана на достаточно ограниченном материале (главным образом, на основе книги А. А. Иностранцева «Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера», изданной в Петербурге в 1882 году).
В Петербурге в любом книжном магазине можно без труда найти несколько книг по истории Петербурга 18 и 19 веков, по средневековой истории северо-запада, но можно с уверенностью утверждать, что не будет ни одной книги по неолиту северо-запада. Археологи, занимающиеся каменным веком, почему-то не стремятся популяризовать эту тему.
Также, к большому сожалению, в Петербурге нет музея, где были бы выставлены для всеобщего обозрения предметы каменного века, найденные на Охтинском мысу и на различных других памятниках неолита на территории Петербурга и Ленинградской области. Следует отметить, что в запасниках Кунсткамеры и Эрмитажа хранятся предметы, найденные на памятниках эпохи неолита на территории Петербурга и Ленинградской области, но по какой-то непонятной причине эти находки никогда не выставляются, и, похоже, что ни у Кунсткамеры, ни у Эрмитажа нет планов создания экспозиций, посвященных неолиту Петербурга и Ленинградской области.
В Эрмитаж ходят смотреть на импрессионистов, на Моне и Мане, на больших и малых голландцев, на римские копии с греческих статуй, на древнеегипетскую мумию. В Кунсткамеру идут смотреть на экзотику дальних стран: на индейцев, на самураев, на заспиртованных уродцев и т. д. И «какие-то черепки», найденные на берегу Сестрорецкого разлива, на Охтинском мысу или на озере Хепоярви, и в Эрмитаже и в Кунсткамере, в некотором смысле, просто потеряются.
Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что в Эрмитаже выставлены некоторые предметы эпохи неолита, правда, найденные не на территории Петербурга и Ленинградской области, а из Смоленской, Псковской, Московской областей, а также из Карелии.
Едва ли возможно найти какое-то вменяемое объяснение тому, почему неолит Петербурга и Ленинградской области с завидной регулярностью обходится вниманием музейных работников, притом, что каждый год создается масса новых выставок и стартует множество новых музейных проектов.
В общем, можно утверждать, что вокруг неолита Петербурга и Ленинградской области существует некий заговор молчания, причем как среди профессиональных археологов, так и среди краеведов. Также можно утверждать, что неолит Петербурга и Ленинградской области, в некотором смысле, задвинут на второй план средневековой историей, а также историей нового и новейшего времени.
Предлагаемая внимаю читателя книга, имеет своей целью, если не разрушить стену молчания вокруг неолита Петербурга и Ленинградской области, то, по крайней мере, пробить в ней брешь.
Также хочется отметить, что очень часто научно-популярные книги, рассказывающие о каких-либо древних культурах, пишутся с точки зрения удобства археологического описания найденных предметов, то есть, иначе говоря, с точки зрения «бухгалтерии черепков» и археологических культур3, а не с точки зрения описания древних обществ, древних культур.
Настоящая книга опирается на данные археологии, а также и других
Литориновое море – название стадии Балтийского моря, Литориновое море существовало в VII – II тыс. до н.э., подробнее см. главу География и климат.
Памятник – принятое в археологии обозначение для всего множества объектов, составляющих предмет археологии, как-то: поселений, храмов/святилищ, захоронений, древних мусорных куч, мест древних битв и т. д.
Понятие археологическая культура обозначает набор повторяющихся предметов (орудий труда, керамики, украшений, лодок, жилых построек и т.д.), регулярно встречающийся на определенной территории. В общем случае понятие археологическая культура не тождественно понятию культура в том смысле, в котором слово культура используется в рамках культурной антропологии или этнографии. В культурной антропологии и этнографии под культурой понимается, прежде всего, культура определенной народности, то есть, набор определенных ритуалов и мифов/представлений/идей. Бывает, что определенная археологическая культура действительно имеет свое полноценное этническое наполнение, но так бывает далеко не всегда, то есть, археологическая культура это обычно просто абстракция, техническое понятие. Однако, очень часто, когда археологи пишут о древних временах для широкой аудитории, то они рассказывают о древности буквально так: «хозяйственные занятия людей ракушечноярской культуры», «религиозные представления среднестоговской культуры». На мой взгляд, так писать не очень хорошо, потому что: 1) у неискушенных читателей может сложиться впечатление, что ракушечноярская, среднестоговская и прочие археологические культуры – не технические абстракции, а реальные культуры, вроде тех, которые являются предметом этнографии и культурной антропологии, 2) рассказывая о древних временах широкой аудитории надо дать себе труд рассказывать о предмете этнографически, то есть, описывать древнее общество, давая читателям наглядные зримые образы, которые будут запоминаться и вызывать ассоциации, а не безликие абстрактные технические названия, которые удобны только археологам.
В данной книге вместо понятия археологическая культура будет использоваться понятие технокомплекс, а слово культура будет использоваться в том значении, в котором оно используется в культурной антропологии, этнографии, этносемиотике.
