печально известный «путч» (простите, граждане, за ещё одно неприличное слово), и мои тогдашние товарищи театрально заламывали руки, не имея возможности пробраться в «мятежный центр» и истово голосить в толпе таких же ура-патриотов.
Я тоже стреноженным конем мялся на глухой остановке – движение было благоразумно перекрыто местными градоначальниками, иначе вся эта восторженная, будто курсистка на первом балу, толпа из предместий натворила бы лютых бед. Только дай потрясти этим копеечным бунтарям кулачками, погорлопанить «за Рассею» и перевернуть пару урн, далее процесс потеряет контроль, будут бить ментов, друг друга и собственную грудь, это факт общеизвестный…
Мысли свои «несвоевременные» по поводу всего этого дерьма я, конечно, не высказывал, ломать носы и без «революционеров» было кому, а посему тоже делал озабоченное лицо. Тем более, что это было совсем несложно – мне действительно тоже нужно было в центр до зарезу! Во время этого трогательного, «до поносу», единения масс в праведном порыве защиты свобод демократии меня интересовало лишь одно – как добраться до моих «ништяков на пиратке».
Дело в том, что при всей общей замшелости, городок у нас был невероятно продвинут в смысле музла! А «ништяками» было принято называть всё, что еженедельно приходило в лавки благородных «подвижников» и «просветителей», то есть барыг – тех, кто это нам все доставлял и сбывал за невеликие, впрочем, деньги.
Тогдашние новички «Porno For Pyros», «Faith No More», «Concrete Blonde», «Mr. Bungle», а также маститые мэтры «околоавангарда» «Coil», «DAF», «Psychic TV», всё это «модное» появлялось в нашей дыре чуть ли не в день официального релиза. От души, по-честному и без дураков, я так благодарен суровому, но обаятельному чуваку Максу – «центровому» поставщику чудесной новой и старой музыки всех самых невообразимых жанров. Не знаю, где он сейчас и чем коммерчески дышит, но было время, когда к нему, как к почитаемому гуру, стекались толпы жаждущих приобщиться к неизведанному доселе миру кривой, и не очень, музыки.
Итак, вожделенная «пиратка» находилась в центре, а вот я-то был тут, в захолустье, а между тем какая-то мажорская личность с верхней части города, без сомнения, перебирала холёной ручкой МОИ, МОИ ДИСОЧКИ!!! Тиражи «ништяков», как правило, были мизерными, и если ты не успевал ворваться в помещение в первых яростных рядах, то, пиши пропало, останутся только слушанные-переслушанные Заппа и Стоунз, и «радость многих детских сердец угаснет», как было витиевато написано в знаменитых «письмах счастья».
Сколько же я отстоял на жутком морозе перед стеклянной дверью царства благодетеля-Максима… Как мы тряслись и мёрзли, волосатики в некрасивых и негреющих куртках – вот прошел час, ещё один… И раздается страшный вопль отчаяния и боли – Макс заболел, он не приедет! Вот это было самое страшное для изломанной меломанской души! С каким чувством потери и обиды мы тащились обратно без привычной «дозы» искусства…
Зато уж когда, оттирая ушлых соперников локтями, мы врывались в родное помещение, где теплее-то, чем на морозном ветру
