«Я те говорю, «шесть-четыре-три» оптимальней на массу работает, чем «восемь-семь-шесть», отвечаю!». И без того гигантские ляжки за трёхчасовую тренировку раскачивались так, что ноги просто не влезали в брючины после таковой безжалостной тренировки – качки очень радовались.
Как правило, штанга для жима лёжа (о чем вообще я говорю, Бог мой!) была одна, ну максимум, две, поэтому возле неё выстраивалась разношёрстная очередь. Здесь, у сакрального снаряда, словно зверьё всех мастей у водопоя в засуху, не кусают, не жалят и не кушают друг друга. «Качки» от мала до велика терпеливо-уважительно помогают друг другу, поддерживая гриф во время финального, запредельного по напряжению жима, который для правоверного культуриста сродни «хорошему оргазму». Правда, с «весами» бывают и заминки – ясное дело, что такое чучело, как я, не выжмет и половины того, чем играется самодовольный детина с горой мускулов даже там, где их анатомически и быть не должно. Отсюда вытекает жалкое «отвешивание» блинов и недопустимая задержка очереди, ибо отдых между подходами не имеет права быть более тридцати секунд, а то капризная мышца не захочет расти.
И вот я, кого лишь из жалости и сочувствия пускали в такую бравую компанию, торопливо и невпопад снимаю десятикилограммовые блинищи и суетливо ищу те, что по два с половиной. А совсем не широкой спиной своей чую «дружественный» взгляд одного из самых монструозных культуристов с угрожающе выдающейся вперед челюстью и мускулатурой гладиатора. Он не выдерживает моих, мучительно изводящих его качковское сердце поисков, и нетерпеливо цедит сквозь зубы: «Ты пятачки накинь и заеб…сь, б…я!».
Понимаете, для этого недогадливого биндюжника что «пятачки», что «по два с половиной» было совершенно одинаковой мелочью и ерундой. Он даже осознать не мог, какая для меня в этом, «ё…та», невероятная разница, «н…х»! А вот я-то, к скорби своей, всё очень осознавал – я просто напросто «лёг» бы под этими «детскими» пятачками, а вот встать бы мне уж не довелось.
Ещё довольно жуткая штука, к которой я так и не смог привыкнуть – это «трогательные» просьбы «потереть спинку» в душевой. «Качки» деланно мужественными и преувеличенно низкими голосами небрежно кидали собрату по секте из соседней кабины: «Слышь, спину потри!». Какая-то в этом была тревожная нотка «гомосятины», хотя я, быть может, чересчур щепетилен – так, обычная «мужская» просьба.
В тот раз «потереть спинку» запросил у меня тот самый, что с челюстью и пятачками. Знали бы вы, как же я жалел тогда, что не было у меня хорошей корабельной швабры под рукой – тереть такую необъятную спинищу обычной стандартной мочалкой, это сродни тому, как драить палубу кухонной губкой.
Тот же словоохотливый неандерталец, кстати, однажды небрежно поведал корешам по залу про то, как некая залётная шпана «наехала» на них после тяжкой тренировки, и они позорно сбежали потому, что… «очень-очень на ней устали». А вот на следующий день, как следует передохнув и восстановившись, нашли-таки неразумных обидчиков и, разумеется, законно
