возле метро, пошло накачан дешёвым пивом, ну и, соответственно, помогая себе не лопнуть, почти философски размышляю – а может, это самое красивое в жизни, что я и видел-то…
А прелестная картинка и впрямь просто поразила меня необыкновенной красотой, чёткостью и законченностью. И ведь, смотрите-смотрите, они же ещё, милые, свежие мои деревца, так трогательно кланяются мне и приветливо машут ветками…
И чем та жизнь, маленькое совершенство в нелепой ситуации, хуже приличной, благообразной серости, в которой мы находимся каждодневно? Прям, хойку, блин! Смех, да и только! («Смех, да и хойку» – не премину, конечно же, сморозить я в завершении общего маразма).
Что ж, придётся разбавить трепетную лирику уличным цинизмом… Тем более, что щекотливая тематика места, где застало меня лукавое просветление, напоминает мне о случае из туманного детства.
Мы с Лёшкой Вареником, исчезнувшим моим дружком, совсем ещё мелкие, невольно застали одного помятого дядьку в годах, шумно и от души писающим на стену, в общем-то, вполне приличного места – стена, как-никак, была школьная. «Ну прижало дяденьку…» – нетвёрдым извиняющимся тоном, раскачиваясь на ветру, промолвил нам тогда «поддатый» мужичок. Мы же, успокаивающе заверив бедолагу, что, мол, «ничё, всё в норме и порядке, дяденька, со всеми же случается», стремительно сбежали с места орошения, почти не сдерживая смех от этих простодушных извинений незадачливого любителя советского разбавленного пивка.
Вот теперь финал! Немного грубовато, но зато без лишних сантиментов!
Ещё одно весёлое слово о «трудовых лагерях»
В любых советских (а думаю, и «вражеского западного блока») детских лагерях отход ко сну непременно сопровождался «страшилками» – рассказами наивного пугающего содержания.
Это были легендарные, неизвестно каким народным сказителем сочинённые, лубочные истории про «красную руку», «чёрный рояль» с пауком-кровососом внутри, ну и приевшаяся уже всем «хоррор-стори» про «гроб на колесиках». Да! Ещё, пожалуй, весьма вольные пересказы прочитанных фантастических рассказов, по мотивам Лема, Конан Дойла и Герберта, нашего, Уэллса.
Хороший рассказчик должен был добиться такого мистического эффекта в притихшей палате, чтобы холодок ужаса пробежал взад-вперед по спинам потерявших сон детишек.
Такой чтец в нашей комнате имелся. Он замогильным голосом начал вещать краткое содержание «Дома Ашеров» популярного тогда в советском народе Эдгара По. Приводились подробные красочные описания мрачного ландшафта и гнетущей природы с добавлением обязательной подростковой отсебятины, которая несколько опошляла повествование, но вместе с тем и делала всё это «бульварное чтиво» более достоверным, приближая его не слишком высокий стиль к вкусам непритязательной лагерной публики. В подробных смакованиях деталей заточения граждан в средневековых склепах живьём, наш идеальный рассказчик и завершил выступление под восторженные шёпоты запуганных ву́смерть школяров.
После
