жертвуя при этом чем угодно. Закон становился просто мифом. Убийство превратилось в обычное ремесло. Каждую неделю Дынин кого-то арестовывал, кого-то догонял, но все это напоминало попытки ложкой вычерпать море. На место одного преступника приходило десять новых. Многие из коллег Дынина давно опустили руки и постарались поудобнее пристроиться к новому миру, где правили деньги. Дынин был равнодушен к деньгам.
Однако оптимизма у него становилось все меньше, особенно когда он не мог понять, на чьей он стороне. Взять хотя бы последнее дело. Оно не вызывало у Дынина особенного энтузиазма, на Шапошникова, пострадавшего от рук каких-то отморозков, ему было совершенно наплевать. У него имелись очень большие сомнения по поводу того, каким способом этот уважаемый ныне человек сколотил свои капиталы. Он не верил, когда в газетах писали, будто вчерашние махинаторы и бандиты могут остепениться и направить свои усилия на пользу Отечества. Скорее уж они Отечество перекроят так, чтобы оно приносило им пользу. И то, что появляются преступники пострашнее Шапошникова, не признающие никаких правил, закономерное явление. Зло плодит зло.
Но философия тут была бессильна. Факт убийства был налицо, и убийцы должны быть наказаны – выбора не было. Дынин понимал это, может быть, лучше, чем кто бы то ни было. Поэтому сегодня он и был здесь, хотя никакого желания напрягаться в такой безоблачный теплый денек не испытывал.
Дымя сигаретой, Дынин неспешно двинулся ко входу в главный корпус. «Пожалуй, стоило погладить сегодня брюки», – подумал он. Последнее время он совсем махнул на себя рукой. И курить он стал безобразно много, хотя врачи говорят, что это ужасно вредно, теперь даже на пачках стали писать.
Может быть, действительно вредно? Недаром стало иногда пощипывать сердце, будто кто-то в груди орудовал острой настырной иголкой, и в животе по ночам вдруг начинало печь. Становилось так жарко, что Дынин просыпался, утирал выступивший на лбу пот и шел курить, надеясь, что боль утихнет. Иной раз помогало, когда перехватывал чего-нибудь – молока или чая с хлебом. Но в этом отношении Дынин был нерадив, и его холодильник слишком часто оставался пустым. Вообще после развода он питался как попало, может, в этом и заключалась причина его хворей?
Дынин швырнул сигарету в урну и поднялся на крыльцо больницы. Тихие люди в полосатых пижамах, стоявшие у дверей, почтительно уступили ему дорогу, провожая его громадную фигуру уважительно-боязливыми взглядами. Наверное, они испытывали острую зависть к Дынину, который казался им воплощением здоровья и мощи. Может быть, если бы они узнали о его ночных мучениях, им было бы легче. Но Дынин пока ни с кем не делился такими подробностями. «Может, стоит посоветоваться с кем-нибудь, раз уж я здесь, – подумал Дынин, – только, говорят, к врачам сейчас тоже просто не подъедешь». Они тоже теперь делают деньги разными способами, Дынин кое о чем был наслышан.
Но это как раз его не касается, он здесь совсем по другому делу. Начхать ему на липовые
