Мне с тобой тепло…
Неожиданно на дорогу выкатился еще один танк. Скошенная набок фара бледным конусом света зацепила берег и куст, возле которого был оставлен байк. Остановившись, «Пантера» развернула тяжелую башню в сторону реки. Прожектор выхватил из темноты влюбленных, заставив щуриться и недовольно прикрывать ладошками глаза. Ствол семидесятипятимиллиметровой пушки плавно качнулся и опустился вниз, уставясь смертоносным жерлом прямо на молодых людей. Из люка показалась голова в шлемофоне.
– Хенде хох! – пронесся эхом над водой голос, усиленный громкоговорителем.
– Нихт шиссен! – Громов с деланым испугом поднял обе руки вверх. – Гитлер капут!
– Завтра с утра всем байкерам собраться в гетто на расстрел! Ферштейн? И не опаздывать, а то накажу, – закончил свою речь танкист, скрылся в башне и с грохотом и лязгом укатил прочь.
Аленушка недовольно сморщила симпатичный носик:
– И здесь нашел, фашист проклятый! Всю романтику испортил.
– Это точно! – грустно рассмеялся Виктор, понимая, что свидание на этом придется закончить. – Ну что ж. Поздно уже. Надо двигать в лагерь, а то утром глаз не продерем…
– Угу, – покорно вздохнула девушка и поплелась вслед за Громовым к мотоциклу.
Глава 3
Измученная колесами и погодой улица Комсомольская, на которой уже с трудом угадывался слой асфальта, сразу за последними домами поселка автоматически превращалась в дорогу областного значения. Хотя на качестве ее это совершенно не отражалось. Петляя меж песчаных холмов и оврагов, она вела к райцентру, пролегая всего в нескольких сотнях метров от Волги, вернее, от Волгоградского водохранилища, что раскинулось от города с одноименным названием до известного по народным песням Саратова. Место столь чудесного превращения трассы было обозначено покосившимся указателем, на котором каждый въезжающий, если его это интересовало, мог прочитать название населенного пункта. И соответственно снизить скорость до шестидесяти километров в час. Теоретически. А практически – продолжать нащупывать шинами остатки твердого покрытия и молиться всем дорожным богам, чтобы пощадили подвеску.
Дома по нечетной стороне улицы начинались одиноко торчавшим одноэтажным строением, на фасаде которого красовалась выгоревшая табличка: «Магазин. Керосин». Шифер его крыши позеленел от старости, на красных кирпичных стенах с трудом можно было отыскать следы штукатурных работ, а за ветхим забором, украшенным метровыми нецензурными словами, простирался поросший бурьяном пустырь. Торговая точка переживала, судя по всему, не самые лучшие времена – немногочисленные жители окраины предпочитали отовариваться либо в городе, куда с завидной регулярностью совершали рейды, либо в паре частных магазинчиков, расположенных ближе к центру Никитова Гая. А здесь, под вывеской, на потрескавшихся цементных ступеньках чаще собирались местные алкоголики, которым особые изыски для дела были не нужны, а имевшийся ассортимент – дешевая
