спросил Маркелов и, дождавшись кивка Пожарского, смешал фишки.
– На тебе остановились, Валера, – пробасил доцент. Давай-ка, выставляй. Что-нибудь медицинское, заумное, и в сексуальном аспекте.
Калитин, нахмурив светлые брови, выложил, что заказали: «эксгибиционизм». Словесник Маркелов почесал темя и алчно облизнулся.
– Какие возможности! Велик и могуч наш русский язык…
Застучали фишки, и на доске появилось «имбецил». Пожарский прищурил глаз, зацепился за букву «м» и написал: «минет». «Гениталии», отбил выпад доктор, соединив «т» от минета с «и» от эксгибиционизма.
– Ведешь в счете, – отметил Пожарский. – Только что-то мы вправо уклоняемся… Нехорошо, коллеги, недопустимо! В нынешний век многопартийности и демократии нужно стремиться к равновесию.
– Сейчас исправим, – согласился Маркелов и выставил слева вверху «педик». «Пенис» – продолжил доцент.
– Тоже нехорошо, вверх полезли, – констатировал Калитин, пересчитал свои фишки, призадумался и протянул вниз слово «экология».
– Как-то не в тему, – усомнился словесник. – Не в тему, однако попробуем уравновесить… – Он приласкал пальцами первое экологическое «о», выложил «зоофилия» и с довольной улыбкой взглянул на Пожарского.
– Атака на нижний левый угол, – объявил тот, нацелившись на хвост эксгибиционизма. – Копуляция!
«Торчок» написал доктор, использовав второе экологическое «о», и Маркелов тут же выставил поперек «копуляции»: «шлюха».
– Нездоровые мысли у тебя, Иван Ильич, – вздохнул Пожарский. – Хотя ассоциация верна.
– А с мыслей что возьмешь, доцент? Хотя они, конечно, мрачноваты… А все от того, что я девять лет трудился в училище коммунального хозяйства, пытаясь привить сантехникам любовь к Пушкину и Блоку… Понимаешь, что это значит?
– В теории – да, – снова вздохнул Пожарский и произвел на свет слово «садист». – Но можно выслушать развернутые тезисы.
– Мысли – одно, дела – другое, – пояснил словесник. – Ведь что такое мысли? Пчелы, пьющие скрытый нектар разума… Они роятся в лугах воображения, и кружат их ветры тайных желаний, поливают дожди ассоциаций, греет солнце фантазии… – (Ну, завернул!.. – подумалось Бабаеву. – Златоуст!) – Есть пчелы, что собирают сладкий мед, а есть такие, что любят мерзкий – собственно, не мед, а сущее дерьмо. И если бы каждая мерзкая мысль, пришедшая мне в голову, была реализована на практике, я бы давно срок мотал. За грабеж, растление малолетних и тяжкие телесные повреждения… Впрочем, скорее всего не за это.
– А за что? – с профессиональным интересом полюбопытствовал врач и написал под «торчком»: «кидала».
Соединив их словом «облом», Маркелов признался:
– За массовое смертоубийство учащихся. Что вполне естественно, если вспомнить род моих занятий.
Вдруг погрустнев, Пожарский с горечью пробасил:
– Занятия…
