как голодный сенбернар, и многозначительно покосился на Гарамонда. Тот потупился, сохраняя каменное лицо. В благоразумие Ее высочества Гарамонду не верилось.
Глава 3,
в которой бронзовые львы не тонут, а телевизор говорит очень много слов
Лиза уныло побродила по квартире. Свет все не включали. Свечка в зеленой розетке истекала восковыми слезами и оплывала на глазах, а есть ли еще запасная – неизвестно. Дождь настырно барабанил в окно. Еды на столе и в холодильнике изрядно поубавилось, но спокойнее от этого не стало. И спать не хотелось решительно, а читать при свечке… читать и вовсе не хотелось. Лиза попыталась включить радио, но радио на этот раз упорно молчало. В нем только что-то мерно и гулко тикало, будто вода капала из крана с большой высоты. «Метроном», – догадалась Лиза, и на душе у нее стало совсем тошно. На всякий случай она щелкнула кнопкой телевизора.
Экран засветился. Чудеса в решете – электричества-то нет! Впрочем, телевизор ничего толком и не показывал – на экране только шуршало и мельтешило, как будто внутри шел густой мокрый снегопад. Лиза надавила одну кнопку на пульте, другую, третью – экран знай мерцал да мелькал.
В Бабушкиной комнате, выходившей окнами на улицу, что-то стукнуло – раз, и еще, и еще. Лиза вздрогнула, потом закусила губы, взяла свечку и пошла проверять.
Это была форточка – ее распахнул ветер, который теперь метался по комнате, дергал занавеску и шуршал Бабушкиными бумагами на столе. Лиза поднялась на цыпочки, но не тут-то было – ветер тут же наотмашь ударил ее в лицо мокрой ладонью. Пламя свечки шатнулось и чуть не погасло, а сама Лиза запуталась в занавеске. Наконец форточку удалось закрыть. К стеклу прилип желтый лист, а по карнизу что-то дробно стучало, будто горох сыпали. Похоже, там уже не просто дождь, но и град. Еще новости!
– …сделаю все от меня зависящее, чтобы город как можно скорее зажил нормальной жизнью, – заговорил где-то совсем рядом спокойный мужской голос.
Лиза подпрыгнула, будто ее оса ужалила, и опрометью метнулась в кухню, потеряв тапочек.
В телевизоре мелькнули было какие-то знакомые лица, но тотчас пропали, и на экран выползла яркая заставка. Лиза ойкнула. На фотографии нарядная Паулина – утренняя Алина Никитична – сидела за изобильным столом и с милой улыбкой наливала чай из самовара, а поперек змеилась надпись: «Все свои».
Вот это да! Лиза ощупью, не сводя глаз с телевизора, подтянула к себе табуретку и чуть не села мимо. Заставка исчезла, а вместо нее на экране появилась настоящая Паулина и ласково заговорила:
– Мы рады, что в этот непогожий вечер вы с нами, дорогие телезрители, – она уютно завернулась в малиновую шаль поперек туловища. – Напомню, сегодня мы работаем в прямом эфире, и, как всегда, у меня в гостях за самоваром собрались все свои. Внеочередной выпуск нашей передачи посвящен чрезвычайной ситуации, сложившейся в нашем любимом городе. Как вам, полагаю, известно, был принято решение о создании группы эзотерической поддержки…
Камера проехалась по
