ты можешь услышать в разговоре… Твой поклонник не слишком-то разборчив, – сухо проговорил он.
– Из чего ты заключаешь? – спросила Эльвира.
– Тут у него целая коллекция: и разноглазая Эмма, и дородная мадам Дробуш, и жена адвоката, как ее…
– Клиперман?
– Вот, вот…
– Негодяй!
Эльвира подошла к брату и, по мере того как пальцы Морица перелистывали книжку, внимательно проглядывала каждый листок.
Обермейер читал вполголоса:
– «…консультант лорда Ренсимена имел встречу с директором банка Прейсом в загородном ресторане “Микадо”…
…Он же, Гуэткин, провел несколько завуалированных частных бесед с финансистами Праги…
…Чехи сопротивляются – Град сдает.
…Беран ужинал с германским послом Э. внизу у Шрамоты.
…Активность Готвальда и его партии усиливается, но он, кажется, не успеет ничего сделать.
…Премьер Годжа по-прежнему увивается за моей Мими. Она рассказывает про него пресмешные истории. Вчера Годжа танцевал с Мими чардаш. Он больше времени проводит у нее, чем в министерском кабинете…
…Непонятно, зачем Бенеш ездил на могилу Масарика в Ланы. Если за советом, то поздно».
Обермейер расхохотался, обнажая зубы.
– Это мне нравится! Метко сказано: «Если за советом, то поздно». А это что такое? Почему я этого раньше не заметил?
«…Вчера друг Гейнлейна за чашкой кофе отказался от чешских крон и потребовал доллары. Губа не дура! Пришлось дать немного. Игра стоит свеч».
– Это мне не нравится. Кто же этот друг, черт возьми? Может быть, дальше Прэн его называет? – Обермейер внимательно стал проглядывать запись за записью.
«Гостиницы Праги заполнены “туристами” с разными паспортами, но больше всего их из Мюнхена. Тут, кажется, постарались все пять “Г”… Всюду мелькают самоуверенные морды наци. На них написано ожидание».
– Сволочь… – процедил сквозь зубы Обермейер.
«Французы приглашали на суаре. Под благовидным предлогом отказался. Французы не в моде…»
«Русский посол был в МИДе и беседовал с Крофтой. Министр, как всегда, был настроен оптимистически. У него розовые очки. Не знаю, какого мнения о нем остался русский…»
Потом тянулась длинная вереница фамилий еврейских фабрикантов, торговцев из разных городов Чехословакии.
– Эти спасают шкуру, – сказал Обермейер, – и, видимо, не без участия Роберта Прэна. Что ж, тут пахнет валютой. Они сейчас ничего не пожалеют. Им-то отлично известно, что когда сюда придет Гиммлер…
Много записей было сделано в зашифрованной форме. Ничего не понять: «Колорит плюс погода, минус температура». «Не избегнуть Ф… веревки». «X. и Ч. нашли общий язык, а потом променаж».
Обермейер снова перелистал всю книжку, надеясь набрести на что-нибудь, что пролило бы свет на «друга» Гейнлейна, но
